Дьявол и паж

— Ладно! Парадом командуешь ты! — удрученно вздохнул Руперт. — Я затихаю. — Он попытался лечь поудобнее и тут же скривился от боли.

Герцог наклонился к нему.

— Я вообще не уверен, что ты сможешь встать, мой мальчик. — Он поправил подушки. — Так лучше?

— Да. Честно говоря, я почти не чувствую боли, — солгал Руперт. — Черт возьми, я больше не желаю валяться в постели, Джастин! Так мы никогда не доберемся до Парижа!

Эйвон покачал головой.

— Нет уж, лучше подождем твоего полного выздоровления.

— Спасибо за одолжение, — буркнул его светлость.

— Руперт, не дерзи Монсеньору, — строго сказала Леони.

— Благодарю, дитя мое. Хоть кто-то решил поддержать мой пошатнувшийся авторитет. Руперт, если ты хочешь сегодня встать, тебе следует хорошенько отдохнуть. Леони, мы можем прогуляться верхом, я в твоем распоряжении.

Леони радостно вскочила.

— Пойду надену платье для верховой езды. Merci, Монсеньор!

— Многое бы я дал, чтобы поехать с вами, — опечалился Руперт, когда Леони умчалась.

— Терпение, друг мой. — Его милость задернул шторы. — Мы с доктором держим тебя в постели вовсе не для собственного развлечения.

— Из тебя вышла бы чертовски хорошая сиделка! — Руперт нерешительно улыбнулся брату. — О лучшей я и не мечтал.

— По правде говоря, я сам порой себя не узнаю, — усмехнулся его милость и вышел из комнаты.

— Черт возьми, глядя на тебя, я вне себя от удивления, — пробормотал ему вслед Руперт. — Дорого бы я заплатил, чтобы узнать причину такой перемены!

В самом деле, в течение всех этих томительных дней его милость был необычайно мягок и почти полностью утратил тот едкий сарказм, от которого Руперт прежде нередко страдал. Юноша недоумевал по поводу произошедшей с братом перемены и никак не мог найти объяснение этой загадке. Все выяснилось вечером того же дня. Руперт все-таки решился встать с постели; он облачился в костюм его милости и вышел в гостиную. Леони весело помахала ему рукой, приглашая сесть рядом с ней. Направляясь к дивану, Руперт поймал взгляд его милости, устремленный на бывшего пажа, и беззвучно присвистнул.

"Да никак мой братец влюбился в девчонку!" — с этой крамольной мыслью Руперт обосновался на диване и принялся болтать с Леони, время от времени задумчиво поглядывая на Эйвона.

* * *

Гастон не вернулся и во вторник, и Эйвон помрачнел еще больше.

— Несомненно, мадам умерла, — злорадно воскликнула Леони и закружилась. — Tiens, c'est bien drôle![87]

— У тебя извращенное чувство юмора, дитя мое! — скорбно заметил его милость. — Я уже не раз тебе на это указывал. Мы выезжаем в Париж в пятницу, с Гастоном или без него.

Но в среду, вскоре после полудня, с улицы донесся какой-то шум. Руперт, сидевший у окна гостиной, вытянул шею, чтобы посмотреть, не прибыл ли наконец Гастон.

К дверям гостиницы подкатила наемная карета необъятных размеров, за ней следовал еще один четырехколесный монстр, доверху груженный багажом. Из второй кареты проворно выскочил Гастон и подбежал к дверце первого экипажа. Один из лакеев опустил ступеньки, дверца отворилась, и по ним спустилась камеристка. За ней вышла невысокая дама, закутанная в просторный дорожный плащ. Руперт изумленно взирал на эту сцену. Осознав, в чем дело, он покатился со смеху.

— Ей-богу, это же Фанни! Боже, кто бы мог подумать?

Леони вмиг очутилась у окна.

— Точно! Леди Фанни! Mon Dieu, que c'est amusant![88] Монсеньор, это леди Фанни!

Его милость направился к дверям.

— Я уже понял, — невозмутимо сказал он. — Боюсь, твоя несчастная дуэнья действительно умерла. — Он открыл дверь. — Итак, Фанни?

Леди Фанни ворвалась в гостиную и стиснула его милость в судорожных объятиях.

— Ох, ну и поездка! Дорогуша, с тобой все в порядке? — Она обняла Леони. — Я сгораю от любопытства! Вижу, ты в платье, которое я тебе послала. Я знала, что ты в нем будешь неотразима, но никогда не завязывай пояс таким образом, дитя мое! А вот и Руперт! Бедняжка, ты выглядишь ужасно бледным!

Руперт увернулся от сестры, явно вознамерившейся расцеловать его.

— Ладно, ладно, Фанни! Какого черта ты притащилась сюда?

Ее светлость стянула перчатки.

— Кузина Генриетта по-прежнему рыдает, так что мне ничего не оставалось, как самой отправиться в путь. Странная у нас кузина, я бы уже давно умерла, это ж надо: лить слезы целую неделю! Эта глупая курица вывела меня из себя!

Герцог нацепил монокль.

— Могу я поинтересоваться, знает ли достопочтенный Эдвард, что ты уехала во Францию? — медленно спросил он.

На щеках у ее светлости появились ямочки.

— Я так устала от Эдварда! — томно вздохнула леди Фанни. — В последнее время он стал таким дерзким. Боюсь, я слишком разбаловала его. Ты только представь, Джастин, он сказал, что я не должна к тебе ехать!

— Поразительно! Но если глаза мне не изменяют, ты все-таки приехала.

— Хороша бы я была, если бы позволила Эдварду думать, будто он может заставить делать меня то, что ему хочется! — негодующе вскричала ее светлость. — Я устроила грандиозную сцену. А утром уехала, оставив записку.

— Твое послание, вне всякого сомнения, его успокоит, — улыбнулся Эйвон. Леди Фанни рассмеялась.