Дьявол, я пришла договориться! (СИ)

Грубо? О нет. Это прозвучало вовсе не грубо.

Отупело гляжу на завихрения голубой дымки под ногами. Кажется, меня сейчас стошнит. И раз так, сразу вопрос для практического применения: чем блюют призраки-фантомы-души или неведомые очаговые фигни, к числу которых я теперь могу себя смело причислить? Радугой? Ватными шариками? Мыльными пузырями?

‒ Все хорошо? ‒ Лорэйн присаживается на корточки прямо напротив меня и протягивает руку к моей щеке.

Не будь я напугана до чертиков, эта картина вызвала бы у меня умиление и, пожалуй, некоторую гордость. Не каждый день образцово-правильные красавчики интересуются моим самочувствием, да еще и носятся как с… не-не-не, с сокровищем себя сравнить не позволяет скромность. А списанной торбой себя не считаю и не собираюсь считать в ближайший миллион лет.

Неожиданно для себя отшатываюсь от руки Лорэйна, так и не позволив ему дотронуться до своей кожи, и неловко скатываюсь с валуна. Стоя на коленях, упираюсь ладонями в пол и бросаю виноватый взгляд через плечо на командора. Рука парня застыла в воздухе, и он все еще смотрит на то место, где только что находилась я.

‒ Прости. ‒ Он сжимает пальцы в кулак и растягивает губы в слабой улыбке.

‒ Оу, нет, это я чего-то вдруг на сближение с полом пошла.

Как-то неловко. Учитывая то, что меня назвать недотрогой уж никак нельзя, и с тактильным общением никогда проблем не было. Разве что тут в последнее время млеть и таять от прижиманий всяких котяшек начала… Но чтобы вот так шарахаться от прикосновений?

Наверное, я и правда в ужасе. Но еще до конца это не осознала.

Ох, еще бы! Тут такие пироги вокруг творятся, что не будь я уже относительно дохленькой, померла бы от страха.

М-м-м… пироги. Кушать. Жратеньки.

Кстати, для дохленькой субстанции без тела я слишком часто думаю о вкусняшках.

‒ Наверное, я чересчур напираю. ‒ Командор Лорэйн проводит рукой по волосам и отходит подальше. ‒ Моя вина. Долгое время приходилось иметь дело только сущностями, чья оболочка близка к мягкой незримости облаков. Мы не способны прикоснуться к душам. Они хрупкие и недосягаемые. ‒ Он смотрит на свою ладонь так, будто намеревается прожечь ее до основания. ‒ Но ты. ‒ Лорэйн поднимает взгляд и странно смотрит на меня. ‒ Не такая.

Короче, я не облако. Чудно. Знатоки перистых и кучевых стянули с меня розовые очки и скинули мою планку самолюбования до нулевой отметки. Спасибо вам, знатоки.

Но опыт пребывания в образе облака у меня все же есть. И это даже не связано с участием в школьном спектакле, где всего два взаимодействующих человеческих героя, а остальные детишки изображают камень, дуб, куст, печь, печную трубу, одну половинку осла, зад осла и так далее.

Вовсе нет.

Чудным голубым облачком меня назвал одногруппник сразу же после того, как он и два других среднестатистических оболтуса очнулись после неудачного эксперимента во время лабораторной. Инцидент произошел по их вине, и, к счастью, никто не пострадал. Правда «чудным облачком» я оставалась ровно до того момента, как ткнула главаря оболтусов кулаком в печень. После этого я в глазах этих хулиганов отчего-то стала менее востребованной в качестве продукта конденсации водяного пара и резко превратилась в продукт жизнедеятельности отдельных живых существ.

Мысленно хмыкаю и вновь возвращаю себе серьезность, потому что высказывание командора, честно признаться, меня слегка напрягает. Будь мы в клубе со светомузыкой и с настроением под максимум я бы решила, что он… э-э-э… ну, того… меня клеит.

Пардон, уважаемое бытие, а нельзя было озаботиться моей личной жизнью до того, как я скопытилась, а?!

Глава 26. ПЛОСКОСТЬ И ЯВЛЕНИЕ

‒ От меня нуль толку! ‒ причитает Марти. ‒ Ничего не способен сделать нормально!

Понимаю, что он ждет отклик публики, но «публика», к его искреннему негодованию, откликаться не хочет. Все попросту игнорируют парня.

‒ Поиск результатов не дал, ‒ с практичной бесстрастностью подводит итог Эрий. ‒ Альтернативными методами обнаружения мы не владеем. Но тела в бренном мире нет. Приходим к выводу, что вся твоя сущность, Мила, только здесь.

Приятно осознавать себя самодостаточной личностью, но прямо сейчас я предпочла бы иметь про запас плотную прямоходящую субстанцию из плоти и крови.

Грусть, печаль, кручина.

‒ Буду реветь, ‒ предупреждаю я.

‒ Ну что ты, что ты, ‒ успокаивающе бурчит Марти и начинает поглаживать меня по спине. ‒ Мы придумаем выход, птенчик. У нас тут есть головастые. Сейчас мигом план разработаем.

‒ Угу, ‒ обхватываю себя руками и продолжаю кукситься. ‒ Только поторопитесь, пока птенчик не превратился в маленький комок пернатого ора.

‒ Понял. Я уже чувствую, как от твоих слов внутри меня рождается стимул к активному действию, ‒ вдохновлено заявляет Марти и возводит правую руку к небесам, словно собираясь толкнуть пламенную речь. Или сагитировать купить батарею кефира по акции.

‒ И? Уже что-нибудь придумал? ‒ любопытствует наблюдающий за его потугами Кнопа.

‒ Сказал же, ‒ отмахивается от мальчишки Марти, ‒ я только в процессе родов.