Дьявол на коне

- Да, грядут перемены. Навещая своих родных, я слышу о зреющем недовольстве. Со мной они ведут себя откровеннее, чем с кем бы то ни было не из их круга. Возмущение растет. Иногда оно оправданно - но одному Богу известно, всегда ли. В нашей стране слишком много несправедливости. Народ разочаровывается в своих правителях. Порой я задумываюсь, долго ли сможет так продолжаться. Теперь небезопасно проезжать по деревне, не переодевшись в крестьянина. Никогда в жизни еще не было такого.

- Чем это кончится?

- Ах, милая мадемуазель, поживем - увидим.

Приблизившись к замку, мы услышали стук копыт, и навстречу нам выехал всадник. Он был высок, довольно скромно одет, и на его пышных рыжеватых волосах не было парика.

- Это же Люсьен Дюбуа, - воскликнул Леон, - Люсьен, друг мой, рад видеть вас!

Всадник натянул поводья. Увидев меня, он снял шляпу. Леон представил ему меня. Мадемуазель Мэддокс, кузина графа, гостящая в замке.

Люсьен Дюбуа сказал, что рад знакомству со мной, и спросил, долго ли я собираюсь пробыть здесь.

- По обстоятельствам, - ответила я.

- Мадам англичанка, но она говорит на нашем языке как уроженка Франции, - сказал Леон.

- Боюсь, это не совсем так, - сказала я.

- Вы говорите по-французски просто великолепно, - подтвердил господин Дюбуа.

- Вы приехали к сестре, - обратился к нему Леон. - Надеюсь, вы побудете здесь некоторое время.

- Повторяя слова мадемуазель, скажу: по обстоятельствам.

- Вы уже познакомились с госпожой Легран, - повернулся ко мне Леон. - Господин Дюбуа ее брат.

Мне показалось, что я заметила некоторое сходство - броская красивая внешность, яркие волосы, хотя глаза мужчины были не такими зелеными, как у его сестры, - впрочем, возможно, он не владел искусством подчеркивать их цвет.

Мне стало интересно, что думает господин Дюбуа об отношениях между своей сестрой и графом. Вероятно, как француз, он признает их допустимыми. Я цинично подумала, что, вероятно, знатность графа делает положение еще терпимее. Быть любовницей короля - почетно, простолюдина - зазорно. Однако согласиться, что это различие существенно, я не могла, происходило ли это ввиду моей неопытности или же отсутствия реализма, но я была рада этому.

- Что ж, не сомневаюсь, что скоро мы увидимся вновь, - сказал Леон.

- Если я не удостоюсь приглашения в замок, вы должны навестить нас с сестрой, - отозвался господин Дюбуа. С этим он поклонился нам и тронул коня.

- Перед вами был человек, недовольный жизнью, - заметил Леон.

- Почему?

- Потому что он считает, что не получил от нее того, что заслуживает. Вы скажете, таков удел многих. Все неудачники в мире во всем винят судьбу.

- Виноваты мы сами, а не звезды, сказал наш поэт.

- У нас много грехов, мадемуазель. Самое распространенное в мире чувство - зависть. Именно она лежит в основе всех смертных грехов. Бедный Люсьен! Он сильно страдает. Думаю, что он никогда не простит семью Фонтэн-Делибов.

- Что они сделали ему?

- Не ему, а его отцу. Жан-Кристоф Дюбуа был заточен в Бастилию и умер там.

- За что?

- Потому что граф - отец нынешнего - хотел заполучить жену Жана-Кристофа - мать Люсьена и Габриэллы. Это была красивая женщина. Габриэлла унаследовала ее внешность. Есть такая вещь, называемая lettre de cachet 16. С тех пор Жана-Кристофа больше не видели.

- Какая жестокость!

- Времена жестоки. Именно поэтому народ полон решимости изменить существующие порядки.

- Тогда сейчас самое время для этого.

- Потребуется значительно больше, чем несколько недель, чтобы исправить ошибки столетий. У Жана-Кристофа были сын и дочь. Три года спустя после того, как граф забрал у Жана-Кристофа жену, он умер, и графом стал его сын, Шарль-Опост, нынешний владелец замка. Габриэлла была молодой восемнадцатилетней вдовой. Она пришла просить за отца. Ее красота и изящество поразили Шарля-Огюста. Он в ту пору был очень молод и впечатлителен. Но было уже слишком поздно. Жан-Кристоф скончался в тюрьме, не дождавшись освобождения. Однако Шарль-Огюст влюбился в Габриэллу, и спустя год после их знакомства родился Этьен.

- Меня поражают драмы, которыми, похоже, окружен замок.

- Где графы Фонтэн-Делибы, там всегда драмы.

- Габриэлла, по крайней мере, простила несправедливость, проявленную по отношению к ее отцу.

- Да, но с Люсьеном, полагаю, дело обстоит по-иному. Мне частенько кажется, что он лелеет жажду отмщения.

По дороге к замку я не переставала думать о несчастном бедняке, безжалостно осужденном провести остаток своих дней в темнице лишь потому, что другому захотелось убрать его с дороги, и мне показалось, что вокруг меня сгущается тайная драма, постичь которую я еще не в состоянии.

Марго позвала меня к себе в комнату. Она буквально сияла, и я в который раз поразилась ее способности переходить от отчаяния к радостному возбуждению.

У нее на кровати лежало несколько отрезов ткани.

- Подойди сюда, Минель, и посмотри! - воскликнула Марго.

Я осмотрела отрезы. Один отрез бархата был модного красновато-коричневого цвета и к нему золотые кружева, а другой - нежно-голубого и серебристые кружева.

- У тебя выйдут замечательные платья, - заметила я.