Дьявол не любит ждать

Они взяли свои бокалы и прошли к столику в углу, подальше от рояля. Бонд с завистью наблюдал, как Лариса помешивает вязкую жидкость коктейльной соломинкой с наколотой на нее оливкой. Девушка закурила «Честерфилд» и протянула пачку ему. Он покачал головой и достал свои сигареты. Конечно, те, которыми он запасся еще у Морленда, давно кончились, но буквально накануне ему посчастливилось найти предприимчивого торговца табачными изделиями в самом начале Виа-Кондотти, у которого он и разжился парой блоков сигарет турецкого производства и приемлемого качества.

— И что же вы делаете в Риме, Лариса?

— Я здесь с мужем. Он директор крупной страховой компании, одной из тех, чьи офисы находятся на Виа-Венето.

Бонд с интересом прислушивался к собеседнице: у нее был низкий голос, очень правильное английское произношение, как у выпускницы хорошего учебного заведения, но с легким, едва заметным акцентом, выдающим, что английский для нее лишь один из нескольких родных языков.

— И вы хотите сказать, что на сегодняшний вечер муж оставил вас в одиночестве?

— Я… в общем-то, в каком-то смысле да. А вы сами чем тут занимаетесь, мистер Бонд?

— Можно просто Джеймс. Я тут в отпуске. Вообще-то я занимаюсь экспортной торговлей.

— В отпуске — и один?

— Да, мне так больше нравится. Я считаю, что, когда путешествуешь в одиночестве, успеваешь увидеть больше интересного.

Лариса чуть удивленно приподняла бровь и положила ногу на ногу. Несомненно, это был способ привлечь его внимание, но Бонд не мог осуждать ее за это. Почему бы действительно не продемонстрировать свои длинные, стройные и изящные ножки; Бонд подумал, что своей красивой формой они обязаны не спортивным упражнениям и не диетам, а скорее породе, молодости и отчасти дорогим чулкам.

Час спустя они ужинали на Виа-Карроцце. Для того чтобы уладить это дело, им потребовалось сделать два телефонных звонка: Лариса позвонила мужу из бара отеля и, по-видимому, получила от него разрешение на это невинное свидание, а Бонд заказал столик не на одного, а на двоих.

Стены ресторана были обшиты резными деревянными панелями, и вся атмосфера действительно была традиционной. Официанты в коротких белых куртках были сплошь римляне зрелого возраста, посвятившие всю свою жизнь выбранной профессии. Движения их были ловки и точны, а вежливость ни в коей мере не переходила в навязчивость.

Бонд смотрел, как Лариса уплетает равиоли, поблескивающие трюфельным маслом. Она уже успела рассказать ему, что ее отец русский, а мать англичанка, что училась она в Париже и Женеве, а затем поехала работать в Вашингтон, где и познакомилась со своим мужем. Детей у них не было.

— Сами понимаете, моему мужу приходится много путешествовать, — сказала она, отхлебывая из бокала с «Орвьето». — На данный момент наша семейная штаб-квартира находится в Париже, но я время от времени сопровождаю мужа в поездках. В те места, которые мне больше всего нравятся.

— Позвольте, я попытаюсь угадать, — проговорил Бонд. — Рим, Нью-Йорк, Сингапур, Гонконг…

— Нет, Гонконг я терпеть не могу. Когда муж туда едет, я остаюсь дома. Вообще-то на самом деле я домашняя девочка.

— Конечно, это сразу видно, — поддакнул Бонд.

Чуть за тридцать; уже скучает, подумал Бонд. По отцовской линии имеется некоторая доля еврейской крови. У нее был красиво очерченный рот, и лишь верхняя губа чуть странно изгибалась, придавая лицу слегка недовольное выражение. Кожа у нее была безупречная, сияющего медового оттенка, но Бонд был уверен, что образ невинной респектабельности для Ларисы всего лишь маска. В ее глазах сверкали искры врожденного непослушания, какой-то дикости и безотчетного стремления к свободе. Конечно, в случае чего она будет утверждать, что все это ему показалось, что это лишь обман зрения, а она «совсем не такая», но все эти ритуальные заклинания лишь придадут дополнительную остроту их более близкой встрече, если, разумеется, таковая состоится.

— Вы о чем-то задумались, Джеймс.

— Правда? Прошу прощения. Но у меня на это две уважительные причины.

— Какие же?

— Невеселые воспоминания нахлынули: промывка мозгов и тяжелые утраты.

— Господи. О чем вы? Расскажите, прошу вас.

На какой-то миг Бонду показалось, что этой красивой, явно неглупой и, похоже, искренней молодой женщине можно довериться — рассказать, например, о своей жене Трейси ди Виченцо, и о том, как люди Блофельда убили ее спустя всего пару часов после свадьбы, и о том, как он сам попал в расставленную ими западню, и обо всем японском кошмаре, и о том, как его почти буквально по частям выкупали на Ямайке. Но доверие — признак непрофессионализма. Уж кому, как не ему, было знать эту простую истину. Он, в своем странном печальном настроении, и так уже наговорил чуть больше, чем следовало.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал он. — Когда мы немножко лучше узнаем друг друга.

Буквально парой отработанных фраз он вновь перевел разговор на жизнь Ларисы, успев заметить, что своей уклончивостью лишь разжег ее интерес. Поначалу неохотно, но с каждой фразой все более раскованно Лариса стала рассказывать ему о себе.