Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

Ведь в выжженных странах древней Африки, по словам доктора Беккера, «восхода солнца всегда боятся… И на солнце смотрят как на всеобщего врага». Слова эти напоминают древние геродотовские описания атлантов, или атарантов, которые живут во внутренней Африке и проклинают солнце при его восходе, понося его позорною бранью за то, что оно посылает на них и на их страну свой жгучий зной. В настоящее время подобные атланты, или атаранты, развелись и у нас в России. Г. Ф. Сологуб в романах и стихах своих ведет яростную войну с Солнцем, как злым, враждебным человечеству богом, Змеем, именно как египтянин сражался бы с Сэтом или его преемником Сатаной. По всей вероятности, отголоски древнего представления о Сэте надо видеть в отношении кочующих цыган к их демоническому божеству, носящему имя Девель (дьявол). Это великий бог неба (Dewa, Deus). Но он скорее внушает страх, чем любовь, этим вечно живущим на воздухе, гонимым людям, так как он своим громом и молнией, снегом и дождем затрудняет их странствия, а ночные светила его мешают их темным деяниям. Поэтому они жестоко клянут его, если их постигает какое-нибудь несчастье, а в случае смерти ребенка говорят, что Девель съел его (Тейлор).

Потребность очистить идею божества от злого элемента растет в еврействе вместе с культурою и приводит иудаизм на ступень христианства, в котором Бог безусловно благ, а зло в мире является отрицательною силою, выделившеюся из его компетенции на положение бунтующего могущественного вассала. Является идея Сатаны как черного под-Бога, анти-Бога, захватившего во власть свою чувственный мир и испортившего его настолько глубоко, что для спасения человечества становится необходимою со стороны самого всемогущего Бога великая жертва: Сын Божий должен предать себя в добычу той самой смерти, которую хитрость Сатаны ввела в мир. Громадный период человеческой истории проходит в христианских понятиях под такою безусловною и невозмутимою властью Сатаны, что от нее не могут избавить человека ни вера в Бога, ни добродетельная жизнь: все ветхозаветные святители очутились по смерти в аду, вместе с лютыми грешниками. Словом, с лишком пять тысяч лет церковного счета Сатане было не о чем беспокоиться: тяжелые дни наступили для этого вассала, привыкшего быть королем, только с приближением Искупителя. И идея Сатаны к моменту этому была уже настолько могущественна в иудейском мире, что Евангелие выводит Сатану дерзнувшим на, казалось бы, по существу своему бессмысленную попытку искусить самого Искупителя, а апостол Христов изображает дьявола львом рыкающим, ищущим, кого поглотити.