Дьявол знает, что ты мертв

За многие годы, прожитые в северо-западной части Манхэттена, на Одиннадцатой авеню я бывал не слишком часто. В этой ее части находились автосалоны, склады, магазины, торговавшие стройматериалами, и мастерские по кузовному ремонту попавших в аварию машин. Сейчас все они были закрыты, как успели уже закончить работу и в тот вечер, когда произошло убийство.

Я немного побродил, стараясь прочувствовать атмосферу места преступления. Но ничего конкретного не нашел: ни обрисованных мелом контуров тела, ни хотя бы обрывков желтой полицейской заградительной ленты.

Не осталось видно ни пятнышка крови.

Я мог представить, как он стоял тут, снимал трубку, рылся в карманах в поисках четвертака, опускал монету в прорезь. Затем что-то заставило его оглянуться – вероятно, звук или движение, замеченное краем глаза. Он хотел повернуться, но еще только начал движение, как раздался выстрел, и пуля попала в него.

Кусок свинца вошел в него справа сразу под грудной клеткой. Он пробил печень и портальную вену – крупный сосуд, снабжающий этот орган кровью.

По всей вероятности, это уже смертельное ранение, но он не дожил, чтобы умереть от него. Он склоняется в сторону стрелка, который в упор делает еще два выстрела. Одна из пуль скользнула по ребру и пробила мышечные ткани, не причинив серьезного вреда. Зато следующая нашла сердце и стала причиной мгновенной смерти.

Он уже лежал на тротуаре, распростертый во весь рост рядом со столбом, к которому прикреплен телефон. Раздался четвертый и последний выстрел – coup de gr^ace[10]

, направленный в шею. Звук такой же громкий, но он его уже не слышал.

Трудно сказать, долго ли он пролежал там, и велика ли была лужа крови, вытекшей из него. Кровотечение из тел умерших людей, как правило, не бывает обильным, а пуля, попавшая в сердце, принесла быструю смерть, вот только пробитая артерия печени могла успеть привести к большой потере крови за считанные доли секунды, пока сердце не перестало качать ее. В любом случае он какое-то время здесь лежал, сначала истекая кровью, а потом уже нет, пока кто-то не подобрал свисавшую трубку и не позвонил в полицию.

Том Садецки дал адрес дома, где его брат снимал комнату. Он находился на Пятьдесят седьмой улице чуть в стороне от авеню, старый доходный дом из красного кирпича. Справа высился точно такой же, а слева простирался пустырь, который уже готовили под новую стройплощадку. Короткий лестничный пролет вел вниз к входу в подвал. В дверь на уровне глаз было вставлено стекло, но сквозь него я ничего не разглядел. Дверь оказалась заперта. Высадить ее вроде бы ничего не стоило, но я не стал даже пытаться. Не уверен, что хотел бы зайти, будь она не на замке.

Вернувшись на угол Пятьдесят пятой улицы и Одиннадцатой авеню, я достал блокнот и грубо набросал схему места преступления. На том углу, где убили Хольцмана, находился автосалон фирмы «Хонда», а ремонтная мастерская из сети «Мидас маффлер» располагалась прямо через дорогу. Я припомнил сценарий, предложенный Томом Садецки, и попробовал вычислить уголок в тени, где мог прикорнуть Джордж перед тем, как некто неизвестный открыл стрельбу. Никаких дверных проемов я не обнаружил, но все же нашлось местечко рядом с входом в автосалон, где человек мог бы стоять или сидеть на корточках, не слишком бросаясь в глаза. На углу примерно в десяти ярдах от телефона стояла урна, а еще несколько протянулись в ряд на противоположном тротуаре вдоль здания мастерской.

Когда я уходил от Элейн, сияло солнце. Но теперь облака полностью скрыли его, небо становилось темнее с каждой минутой. Температура тоже стремительно падала, и я скоро понял, что моя куртка может оказаться недостаточно теплой. Поэтому я отправился в отель переодеться и заодно прихватить зонтик.

Но стоило мне выйти на Девятую авеню, как к остановке подкатил автобус. Я немного пробежался и успел запрыгнуть в него. Может, дождя все же не будет, подумал я. И солнце еще выглянет снова, вернув тепло.

Черта с два!

Только в половине первого я вошел в комнату на Хьюстон-стрит, налил кофе в пластмассовый стаканчик и взял немного печенья со щербатого фарфорового блюда. Затем нашел свободный стул. Кто-то встал и зачитал традиционное приветствие АА, а потом представил первого из выступавших.

Эта группа состояла в основном из представителей сексуальных меньшинств, и потому много разговоров велось по поводу СПИДа и ВИЧ. В половине второго мы встали, взялись за руки и устроили минуту молчания, за которой последовала «Молитва о душевном покое». Стоявший справа от меня молодой человек спросил:

– А знаете, как заканчиваются встречи групп неверующих и агностиков? Они устраивают минуту молчания, а потом еще одну минуту молчания, представляете?