Дьявол

Данте называет Люцифера императором царства скорби. Для него мир симметрически делится на три великие монархии: высшую небесную — божескую, среднюю, земную — человеческую, нижнюю, адскую — дьяволову. Но идея ада, как царства, не принадлежит Данте, ни даже ни даже средним векам, хотя в средние века она достигает наивысшего развития. Старая на земле, как само государство, она свойственна всем историческим религиям, и христианство приняло ее из эллино–римского мира уже в весьма тщательно выработанном виде. Понятие об адском царстве

находится уже в Евангелиях и уже отцы церкви снабжали Люцифера атрибутами верховной власти: скипетром, венцом и мечом, во многих аскетических легендах Сатана изображается сидящим на высоком троне, окруженным царской пышностью, возвышаясь над огромной толпой служителей и свиты. Таким путем народная фантазия выработала мало–помалу целый сатанинский двор, во всем подобный дворам великих государей земли. В волшебной истории Иоганна Фауста, послужившей основой знаменитой трагедии Гёте, мы находим такое расписание чинов: король ада — Люцифер, вице–король–Белиал, губернаторы — Сатана, Вельзевул, Астарот и Плутон. Мефистофель и еще шесть других — в титуле князей. При дворе Люцифера имеется пять министров, один статс–секретарь и двенадцать служебных демонов, в роде флигель–адъютантов (spiriti familiares). В других, же магических и демонологических книгах упоминается о дьяволах–герцогах, маркизах, графах, с точным исчислением, сколько легионов дьяволов каждый имеет под своей командой.

В русской старинной литературе подробную картину ада как царства и царского двора Сатаны дает знаменитая «Повесть о Савве Грудцыне» — роман XVII века, повествующий якобы событие эпохи первого самозванца («бысть убы в лето 7144»). Купеческий сын Савва Грудцын, живучи в городе Орле, Усольском, влюбился в жену здешнего купца Божена Второго и, за обладание ею, продал душу свою бесу, представшему ему в виде доброго товарища и выманившего у него хитростью «богоотметное писание». Но, так как черти большие формалисты, и плутовски добытая расписка, по–видимому, не твердо гарантировала право беса, то он, обманом же, приглашает Савву Грудцына лично поднести ее Сатане: «По некоем же времени поемлет бес Савву, и поидоша оба за град на поле; изшедшим же им их града, глаголет бес Савве: «Брате Савво, веси ли кто есмь аз? ты убо мниши мя совершенно быти от рода Грудцыных, но несть тако: ныне убо за любовь твою повем ти всю истину, ты же не убойся, ниже устыдися звати мя братом себе, аз убо всесовершенно улюбих тя в братство себе: но аще хощещи уведати о мне, аз убо сын царев;

но идем протчее и да покажу ти славу и могущество отца моего»; и сия глаголя, приведе его в пустое место на некий холм и показа ему в некоем раздоле град велми славен; " стены и покровы и помосты все от злата чисто блистахуся; и рече ему: «Сей есть град и творение отца моего, но идем убо и поклонимся купно ему; а еже дал ми еси писание, ныне взем его, сам вручи отцу моему, и великой честью почтен будеши от него». И сия изглаголав, бес отдает Савве богоотметное оное писание. Оле безумие отрока! ведый бо яко никоторое царство прилежит в близости к Московскому государству, но все обладаемо бе царем московским, аще бы тогда вообразил на себе образ честного креста, вся бы сия мечты дьявольские яко сень погибли!»

Но на предлежащее обратимся. «Егда мы поидоша оба к привиденному оному граду и проближившимся ко вратам града, сретают их юноши темнообразнии, ризами и поясы златыми украшены, и со тщанием поклоняющеся, честь воздающе сыну цареву, паче же рещи дьяволу, такожде и Савве. Вшедшим же им во двор царев, паки сретают инии юноши, ризами блистающися паче первых, такожде поклоняющеся им. Егда же внидоша в палаты царевы, абие друзии юноши сретают их, друг другу честию и одеянием превосходяще, воздающе достойную честь сыну цареву и Савве. Вшед же бес в палату глаголя: «Брате Савво! пожди мя зде мало; аз убо шед возвещу о тебе отцу моему, и введу тя к нему; егда же будеши пред ним, ничто не размышняя или бояся, подаждь ему писание, свое». И сия рек, поиде во внутренния палаты, оставль единого Савву; и помедлив тамо мало, абие входит к Савве, и по семь вводит его пред лице князя тьмы.