Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

Уорд побледнел. Он понимал, однако, что отказ будет истолкован как неуместное жеманство. Жена Давыдова Александра села за рояль, бедняга атташе извлек из футляра скрипку — и комнату огласил отчаянный писк и скрежет, какого никогда здесь доселе не слыхали. Александра Аркадьевна слегка нахмурилась и начала снова. Но Уорд больше не чувствовал в себе сил прикоснуться смычком к струнам.

— Я… прошу меня извинить, мне нехорошо, — выдавил он и бросился прочь.

Давыдов в изумлении смотрел вслед англичанину: такое уж точно было не в национальном характере. Да и кому пришло в голову хвалить игру этого молодого человека? Такое впечатление, что он сегодня впервые взял в руки скрипку. Кстати, он и не забрал ее!

Инкрустированная скрипка Страдивари с клеймом 1709 года осталась лежать на стуле у рояля в открытом футляре.

Бах, Бранденбургский концерт № 3

Москва, 2012

— Ну, что сказать, ты здорово поработал, партнер! Для первого раза вообще потрясающе. — Молинари непременно хлопнул бы Штарка по плечу, если бы разговор происходил не в «Скайпе». Весь предыдущий час Иван без всякого энтузиазма рассказывал Тому, к чему привели его московские изыскания.

Оптимизм американца только усиливает уныние Штарка.

— А чего хорошего-то? — тоскливо спрашивает он.

— Зануда, — смеется Молинари. — Ну, смотри: мы знаем, что скрипка мистера Лэма еще пару месяцев назад принадлежала русскому парню по имени Боб. Правильно? Тебе уже достаточно подтверждений, что это та самая скрипка?

— Нет, на самом деле. Вот если бы этот Боб ее узнал… Но я согласен, что скорее всего та самая. Можно принять за рабочую гипотезу.

— Пойдем дальше. Мы знаем, что подружка одного крутого парня изменила ему с Бобом, и крутой парень об этом быстро узнал. В результате сначала пропала скрипка, а за ней — и сам Боб. Правильно?

— Неправильно. С чего ты взял, что именно в результате?

— Зануда в квадрате. Ты допускаешь, что история с этой Анечкой тут ни при чем? Это потому что ты ее видел только на плохой съемке и по «Скайпу». Я сидел с ней рядом и скажу тебе, что это испытание для любого здорового мужика. В смысле держать руки при себе — испытание.

— Ты это и клиенту своему будешь объяснять, Том?

— Для клиента информации у нас точно хватит. «Мидвестерн» не захочет связываться с Лэмом после того, как я изложу им эту историю. Считай, что первое задание мы с тобой выполнили. Пришли мне свои расходы, я отправлю им счет.

Штарк молчит, и Молинари даже кажется, что у него повис «Скайп». Только он собирается перезагрузить программу, как Иван открывает, наконец, рот:

— Так не пойдет, Том. Если мы партнеры, прошу тебя как партнер: ничего пока не говори клиенту.

— Это почему еще? Они мне ясно сказали: при первом же намеке на кривизну сообщай нам.

— Я так не играю, Том. Ну какие тут могут быть намеки? Чтобы что-то им говорить, надо хоть что-нибудь знать наверняка. Во-первых, мы все-таки не уверены, та ли это скрипка. Во-вторых, мы не в курсе, жив ли Иванов, который один способен ее узнать. В-третьих, мы понятия не имеем, кто взял скрипку из машины и каким путем она попала к этому Лэму. Возможно, он ее честно купил без всякой задней мысли, а твой клиент сейчас ему откажет, потому что будет подозревать в воровстве. Если добросовестно подходить к делу, мы должны понять, что случилось, и только тогда писать клиенту отчет.

— Если мы будем так работать, Иван, нам скоро будет нечего жрать.

— Только тебе, — замечает Иван спокойно.

— Я уже и забыл, каково иметь с тобой дело. — Испортить настроение Молинари — задача почти невыполнимая: он лучезарно улыбается. — Но ты понимаешь, что при любом раскладе «Мидвестерн» теперь откажется страховать инструмент?

— Я понимаю, что страховщики не любят лишний риск. Но я против того, чтобы продавать недоделанную работу. И ты забыл, что ли, что человек пропал? Был — и исчез. И мы с тобой об этом знаем.

— Я работаю на страховые компании, Иван. Я не полицейский. Человек исчез — это тема для полиции.

— У нас в Москве — боюсь, что в последнюю очередь. Особенно если Константинов… ну, помог ему исчезнуть.

Теперь замолкает Молинари, и Штарк проверяет, не прервалось ли соединение.

— Хорошо, будь по-твоему, — соглашается наконец сыщик. — Если мы работаем вместе, надо обо всем договариваться. В конце концов, то, что у нас уже есть, мы собрали очень быстро. Какой у тебя план?

— Хочу навестить родителей Иванова. Наверняка они его ищут. И если скрипка — семейная реликвия, они должны быть в курсе ее истории. Не уверен только, захотят ли обсуждать это со мной.

— Разумно. Только в этот раз не молчи, расскажи мне, что сумеешь выяснить, хорошо? А то перед Анечкой мне было неудобно, я совсем ничего не понимал. Выглядел каким-то мальчиком на побегушках.

— Ну, ты же наверняка исправил это неверное впечатление.

— Вот тут, братец, ты ошибаешься. Никакого намека на интерес с ее стороны. Как это ни досадно.

— По крайней мере, не исчезнешь бесследно, как один скрипач.

— Тоже верно, нет худа без добра. Так ты расскажешь про родителей Боба?