Die Kante und das Kind

Ребека мысленно, в полный рост подкралась к началу дня, когда на неё ни с того ни с сего навалилась сильнейшая апатия и тоска… Она не помнила ничего подобного раннее. После апатии, она была одержима мыслью о самоубийстве, в то время как тоска активно забивала в импровизированный гроб последние гвозди. Ребеке даже не удалось посмотреть на себя со стороны… а это, было не в её стиле.

Любящая семья, – не считая отца, которого, уже как шесть лет загнал в землю цирроз печени, – периодический отпуск в Италии или Франции, рисование и удачные пробы в писательстве. Казалось бы, всё очень даже хорошо… Но мысль о самоубийстве сегодня была ещё более заманчивой, чем в девять лет, когда отец избивал мать на глазах единственного ребёнка, всеми тупыми предметами в доме, которые хорошо и плохо лежали. Уже тогда, Ребека знала, что такое «суицид». Её мама об этом позаботилась… Тогда же Ребека узнала, что «Повторение – мать учения и насилия».

Женщина перевела взгляд со светофора на дом, который был виден только благодаря вертикальному газонному участку, который, в свою очередь, был огражден от внезапных посетителей и разделял собой два здания, одно из которых находилось слева от светофора и с улицы, давало о себе представление как смесь канцелярии и жилого дома. Дом же по правую сторону, выглядел так, словно его выдернули из какого-нибудь круизного норвежского городка…

Ребеку смутило большое растение, являющее собой что-то среднее между выкидышем плакучей ивы и дереном. Оно закрывало первый этаж дома… Расстояние между растением и домом равнялось обычной дороге, по которой любили ездить велосипедисты, бренчащие своими проклятыми звоночками. К несчастью, помимо противного звона, они часто издавали ушераздирающий лязг… Справа, через дорогу стоял фургон марки «Mercedes-Benz» с надписью на капоте «Leihwagen» тёмно-фиолетовыми буквами, которые были задокументированным подтверждением частой непогоды в этом городе… Надпись над лобовым стеклом: «AIM’S» большими оранжевыми буквами, поселили в Ребеке странную, тревожную мысль.

Она быстро зажмурилась и, как только открыла глаза, увидела зелёного человечка на светофоре… Только она сделала шаг, как человечек тут же потух и вместо него загорелся его красный аналог.

«Verdammt noch mal2…» – тихо прошипела Ребека.

Вместе с руганью, внутри неё что-то наконец активировалось и начала подступать… паника.

В последнее время её часто навещала странная паника. Она держалась умеренно и Ребека могла её скрыть… но только внешне. Досадным был тот факт, что не удавалось установить её источник. Пару раз, Ребеку с этим видела дочь, и тогда мать всерьёз задумалась о том, что дети видят больше взрослых. «Нежеланные свидетели» – думала Ребека в тот момент, когда малышка Астрид смотрела на неё прорезывающим взглядом… Потом, она ловила себя на мысли что не заметила параллель с собой же в детстве.

Её это озадачивало. Обычно она так себя не ведёт и всегда видит сходство там, где оно есть…

С приходом паники

, Ребека заметила, что она сменяет тоску с апатией в чётко определённые часы. Походы к психологу, а оттуда к психотерапевту, не придали ситуации ясности и Ребеке пришлось смириться с неизвестно откуда взявшейся, эмоциональной аномалией…

…Ребека осмотрелась и не могла понять, почему раньше не видела здесь жёлтых и светло-голубых домов, которые плотной линией, огибали улицу слева и справа, до самой Imvisierstrasse, где здания из жилых построек, перерастали в различные офисы, редакции, магазинчики и т.д.

…Ребека подумала о Норвегии. Отдыхая в Осло, в декабре две тысячи семнадцатого года, ей плотно засел в голову общий архитектурный настрой местных сооружений. Но здесь, в Розеделце, индустриальном приспешнике Франкфурта, похожие дома были скорее сюрреализмом, чем контрастом.

Вспомнив о Норвегии, Ребека снова увидела зелёного человечка и тут же сорвалась с места, мерно шурша пакетами.