Дикая магия

— Он уверен, что только вы втроем можете забрать «Заветную книгу».

— Все это больше похоже на сказки. — Брахт с ухмылкой пожал плечами. — Но что нам остается?

— Использовать Аномиуса в наших интересах будет данью справедливости, — сказал Каландрилл.

— Попробуем, — подвела черту Катя.

Она посмотрела на Брахта, тот кивнул, и девушка вытащила из-под кольчуги зеркало и передала его Ценнайре.

Черноволосая кандийка взяла его и со страхом взглянула на Каландрилла.

— Что ему сказать? — спросила она.

Подумав, Каландрилл ответил:

— Что мы стоим перед опочивальней Фарна, но не можем войти, что мы втроем отправились осматривать мавзолей, а ты осталась одна и посчитала необходимым посоветоваться с ним. Остальное, — он кисло ухмыльнулся, — пусть решает он.

Ценнайра кивнула, развернула зеркало и начала произносить заклятия. Каландрилл жестом поманил товарищей в сторону от Ценнайры. Зловоние, исходившее от серого шлака, словно усилилось, а золотые прожилки в мраморной опочивальне Фарна ожили под воздействием дикой магии Рхыфамуна; весь мавзолей пульсировал в ожидании.

Трое друзей стояли слишком далеко, чтобы слышать ответы Аномиуса, но понимали, о чем идет речь, по тому, что спрашивала и громко повторяла за колдуном Ценнайра.

— Да, мы проникли… Война окончилась? Сафоман эк'Хеннем разгромлен… В Нхур-Джабале? Оковы сняты? Значит, ты свободен?.. Да, прямо перед ним. Ты видишь?

Она повернула зеркало так, чтобы в нем отразился фасад опочивальни. Воздух перед зеркалом задрожал. Не будь серное зловоние столь сильным, можно было бы уловить запах миндаля. Каландрилл вытащил меч и тут же услышал, как меч Брахта и сабля Кати зашуршали по ножнам.

Вибрирующий воздух начал сгущаться и приобретать форму — перед зеркалом появился Аномиус. На толстых губах его играла хищная улыбка, мясистый нос подрагивал, словно в предчувствии триумфа. Он отряхнул грязный подол черного халата и посмотрел на Ценнайру, облизывая бледные губы шершавым языком.

— Умница, — похвалил Аномиус, одобрительно кивая, затем огляделся. И завизжал от ярости — с мечами наперевес к нему бежали трое путников.

Колдун поднял руки и начал произносить заклятия, но замолчал: меч Каландрилла оказался у него меж зубов, клинок Брахта коснулся морщинистого горла, а Катина сабля — ребер, чуть повыше сердца. Каландрилл сказал:

— Одно неверное слово, и ты умрешь.

Землистого цвета лицо колдуна исказилось яростью, водянистые глаза со злобой покосились на Ценнайру. Картавя из-за меча меж зубов, Аномиус пробормотал:

— За это ты будешь страдать. Сердце твое еще у меня, не забывай.

— А у нас твое тело, — заявил Каландрилл, поворачивая меч так, что Аномиус был вынужден замолчать. — И работа для него. Так что лучше послушай. Или ты предпочитаешь немедленно умереть?

В бледных глазах колдуна горела неприкрытая ярость, но он — стараясь не пораниться об острый клинок — кивнул. Каландрилл объяснил:

— Ты стоишь перед склепом Фарна. Рхыфамун внутри, у него «Заветная книга», он произносит заклятия, кои пробудят Безумного бога. Не сомневаюсь, что ты это чувствуешь. Если его не остановить, Рхыфамун победит. Но мы не в силах преодолеть ров и войти в гробницу. А ты сие сделать можешь. Итак, окажешь ли ты нам эту услугу или хочешь умереть?

Он вытащил клинок изо рта сердитого колдуна, давая Аномиусу возможность говорить. Когда маленький уродец раскрыл рот, голос его дрожал от насмешки.

— Зачем мне вам помогать? — Он яростно уставился на Ценнайру. — Не сомневаюсь, предательница сия уже поведала вам, что я сам намерен обладать этой книгой. И посему повторяю я вопрос свой: зачем мне вам помогать?

— А затем, — начал Каландрилл, стараясь придать голосу уверенность, коей вовсе не испытывал, — что без нас ты ее не получишь. К тому же — откажись, и ты умрешь вместе с нами. Или надеешься, что Рхыфамун тебя отпустит?

Толстые губы расплылись в усмешке. Аномиус сказал:

— Это верно. Но осмелюсь напомнить, что некогда я наложил на тебя и на кернийца определенные заклятия. Так что вы мне вреда причинить не можете.

— Лично я уверен, — заявил Каландрилл, — что здесь все твои заклятия теряют силу. Может, попробуем? Брахт, кольни его.

Брахт с безжалостной улыбкой на губах чуть-чуть вдавил меч в горло колдуна. Аномиус отпрянул, схватился рукой за маленькую ранку и со злостью посмотрел на кровь, оставшуюся на пальцах.

— Как видишь, ничто тебя не оберегает, — заявил Каландрилл, чувствуя, как эфир в мавзолее пульсирует все сильнее, а кровавая вода во рве булькает и кипит. — Прибегни еще раз к колдовству, и ты навсегда распрощаешься с книгой и останешься здесь. Откажи нам в помощи — и ты погибнешь вместе с нами.

— Ты стал коварен, — прорычал Аномиус, не сводя с Каландрилла глаз. — И все же я сомневаюсь, что ты можешь убить человека.

— Даже если он и не сможет, — сказал Брахт леденящим голосом, — то у меня рука не дрогнет. Откажи — и я проткну тебе пузо и буду наслаждаться видом твоей агонии.

Водянистые глаза повернулись к кернийцу. Поняв, что у него нет выбора и что его ожидает болезненная смерть, маг кивнул лысой головой.