Дикая птица

– Чернокнижница раскусила чернокнижницу. Забавно, – улыбнулась Власта. – По молодости я принесла клятву Чернобогу. Всегда считала это глупой ошибкой, скрывала и никогда не думала использовать всерьёз. Потом родилась Есения, и мне стало любопытно. Ты знала, что если контролировать сознание человека с рождения, то потом это становится не сложнее бытовых чар? Со служанкой так не вышло. У взрослых сознание слишком сильное. Но я кое-что придумала. Если хорошенько напичкать человека маковой грёзой, процесс проходит в разы проще. Но ты права, он сильно истощает.

Спина покрылась липким потом. Она контролировала Есению с самого рождения? Едва та появилась на свет?

Власта невинно улыбнулась.

– Но с людьми так нельзя, – покачала головой Рогнеда. Внезапное спокойствие Власты начинало её злить. – Не с собственной дочерью. Ты искалечила её. Использовала как свою куклу.

– Отчего же? – Власта вскинула брови. – Да, думаю, именно из-за моего вмешательства Есения выросла слишком уж тупой и слабой. Но раз уже так случилось, пусть она хоть на что-то сгодится.

Рогнеда вздрогнула. На миг ей показалось, что в кресле напротив сидит вовсе не Власта. На мгновение над ней скалой нависла тень отца. И в этот миг Рогнеда всё поняла.

– Ты! – вскочила она. – Ты это сделала не просто для того, чтобы отвести подозрения и не марать собственные руки, не просто, чтобы избавиться от меня…

– Ты была скорее проверкой моих возможностей. В конце концов я хотела занять её место, – кивнула Власта и развела руками, будто ничего не могла с собой поделать. – Со временем. Есения бы вышла замуж, стала царицей. И я смогла бы окончательно вытеснить её сознание и занять тело. Прожить ещё одну жизнь. Законной царицей.

Рогнеда остолбенела. Вот, значит, как. Инструмент для достижения цели, полностью подчинённый власти своего создателя. У Есении попросту не было шанса прожить собственную жизнь, стать царицей или просто собой, этот шанс у неё отобрали, не спросив, не пожалев, не задумавшись. Сделали дорожкой к власти, вымостили её жизнью путь своих желаний. И Власта говорила об этом так уверенно, будто её замыслы – единственная причина для Есении жить.

– Даже мой отец не такая сволочь. У меня хотя бы всегда был выбор между добром и злом. Ты же не оставила своей дочери даже шанса на выбор.

– Она – моя. Моя плоть и кровь, и я могу распоряжаться ею так, как посчитаю нужным.

Рогнеда сжала кулаки, собирая вокруг себя потоки воздуха. Этого достаточно, она обездвижит Власту, позовёт Дарена, Атли, всех – сдаст эту суку закону и навсегда забудет о ней. Рогнеда взмахнула руками, но ничего не произошло. Она замерла, не понимая, что происходит.

– Ой, что-то не так? – Власта притворно огляделась по сторонам. – Ах, кажется, я просто чуточку отвлекла тебя, чтобы успеть пробраться в сознание. Давай поболтаем ещё немного, мне нужна парочка мгновений, чтобы завершить чары.

Рогнеда не могла пошевелиться, она чувствовала, как Власта продирается в её сознание. Больно, словно кто-то вбивал в череп гвозди. Нет. Невозможно, для контроля сознания человека нужно зелье, нельзя просто так…

– О, я много упражнялась на Есении, – отозвалась Власта, улавливая обрывки её мыслей. – Это сложно, особенно с незнакомцем, и, наверное, я постарею ещё немного, но уверена, оно того стоит.

Глаза заволокло красной пеленой, и сознание Рогнеды смялось, будто лист пергамента, задрожало, вытесняемое в темноту. Она закричала и схватилась за голову, пытаясь выдернуть из черепа невидимые гвозди, но пальцы хватали лишь пустоту.

И тут всё закончилось. Рогнеда снова обрела контроль, а Власта зашаталась, хватаясь за голову.

– Что за… – выдавила она.

Затылок сильно жгло. Рогнеда потянула руку и тут же отдёрнула. Мамин гребень обжёг пальцы. Это он защитил её только что? Так он всё-таки волшебный?

Думать было некогда, и Рогнеда сделала первое, что пришло в голову. Закрыла глаза и представила, как искры её сознания вспыхивают в голове Власты.

– Нет! – крикнула Власта. – Не трогай меня!

«Как ты не трогала свою дочь? Как не трогала меня?» – мысли Рогнеды смешивались с мыслями Власты, с её чувствами, гневом, страхом, жаждой власти и чёрной, сосущей пустотой, что заменяла всё остальное. Золото её сознания окутывало Власту белёсым туманом, подчиняя воле Рогнеды.

– Я защищала свой трон! Это ты! Ты злая ведьма!

«А я защищаю твою дочь. От её собственной матери. Я смогу её защитить. Раз уж никто не защитил меня. Я хотя бы смогу сделать это для неё».

– Да, – сказала Рогнеда, выпрямляясь. – Я ведьма и есть. И злее меня не найти.

Мысли превратились в чувства. Громкие, болезненные, разрывающие сердце. Чувства, которые Рогнеда прятала в глубине своей души девятнадцать лет, которые никому не показывала и которыми ни с кем не делилась. Она думала, что они ничего не стоят и ничего не значат, но теперь они значили всё. Они захватили её, как вызванная землетрясением волна, огромная, сильная, неотвратимая и неостановимая.