Дикая сердцем

– Жить на Аляске и прятаться в норе, словно крот, нельзя. Так и с ума сойти можно, – говорит Мюриэль совершенно серьезным тоном. – Что растет у тебя в саду?

– Э-э… у меня пока нет сада.

– Уверяю тебя, что есть. На заднем дворе есть большой участок с двухметровым забором! Он не может простаивать просто так. Тебе нужно подготовить почву к посадке. Дни здесь длинные, но лето короткое.

Ее брови изгибаются, словно Мюриэль ожидает от меня ответа.

И я не могу не услышать скрытый смысл в ее словах и взгляде: «Если ты не собираешься преодолевать свой страх перед дикой местностью и не займешься садоводством, то можешь сразу задуматься о переезде».

– Да, мы были так заняты обустройством дома и чартерным бизнесом, что в последнее время вообще туда не заглядывали.

Но осмелюсь ли я признаться этой женщине в том, что у меня нет планов заниматься садом?

– Ладно, тогда пошли. Пойдем посмотрим, в каком он состоянии.

Она марширует к нашей боковой двери, и ее тяжелые ботинки оставляют на полу еще больше грязных отпечатков.

– Прямо сейчас? – Я опускаю глаза на свою пижаму. – Но я не одета.

– А кого ты хочешь впечатлить? Козла? – фыркает Мюриэль.

– Э… я…

Я на мгновение так ошеломлена, что не знаю, что и ответить. Но она мать Тоби и одна из немногих наших соседей, напоминаю себе. Та, кто может мне помочь в будущем. И женщина, чей сын исчез пять лет назад и которого больше никто не видел.

Мое раздражение сглаживается при этом напоминании.

Остается только кивнуть и продолжать этот фарс до тех пор, пока она не уйдет.

Она широко улыбается Джоне.

– Приятно было познакомиться. Не забудь позвать сюда Тоби, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы с самолетами. Он лучший механик в округе, и я говорю это не потому, что его родила.

– Планирую позвонить ему в ближайшие несколько дней, – обещает Джона.

– Хорошо. Давай, Калла, пошли. Я не смогу проторчать тут весь день. – Она заканчивает свою мысль взмахом руки, который ясно дает мне понять, что я иду с ней – нравится мне это или нет.

Бросаю взгляд на Джону – все еще ухмыляющегося. Его веселит командное поведение Мюриэль или мое заметное недовольство, а быть может, и то и другое. Тянусь за своими резиновыми сапогами.

* * *

– Хороший мальчик. – Мюриэль достает из кармана нарезанную банановую кожуру и бросает Зику через ограду. – Ты выглядишь немного похудевшим. Твои новые хозяева не заботятся о тебе?

Зик блеет в ответ и бросается глотать кожуру так, будто не ел несколько недель.

– Джона кормит его каждое утро и вечер, – говорю я, и в моем голосе звучит оборонительная нотка.

– Ну, неудивительно, что он не ест. Знаешь, Зик не любит мужчин.

И снова этот деловитый тон.

– Он не против того, кто его кормит.

Что-то подсказывает мне, что мои детские переживания не встретят здесь никакого сочувствия.

Мюриэль хмыкает, и это может оказаться как согласием со мной, так и разочарованием во мне – прочитать эту женщину у меня пока не получается, – но потом добавляет:

– Наверное, это просто стресс из-за перемен. Сначала не стало Колетт, а потом и Фила, хотя Зик никогда его не любил… – Ее слова обрываются, а глаза увеличиваются, устремившись на треугольную мордочку, наблюдающую за нами из крошечного отверстия. – Это что, енот в твоем курятнике?

Мой желудок инстинктивно сжимается. В ее тоне невозможно не уловить недовольство.

– Да.

Это его новый дом. У него есть свободный доступ ко всему загону, но обычно он предпочитает оставаться внутри курятника.

– Нельзя, чтобы в вашем курятнике жил енот. Иначе где вы собираетесь держать кур?

«Мы и не собираемся», – хочу сказать я, однако это признание наверняка обернется еще одним ударом против меня. Поэтому отвечаю лучшее, что могу сейчас придумать, потому что устала терпеть неодобрение Мюриэль и все еще злюсь на Джону.

– Бандит – питомец Джоны.

Может, она отругает и его тоже.

Хотя этому придурку такое, наверное, придется по вкусу.

Я встречаю еще один недоуменный взгляд, а затем Мюриэль возобновляет свой путь по болотистой бурой траве, будто это ее собственный участок, ведя меня к просторной поляне и огромному прямоугольному вольеру, размер которого Фил оценил примерно в сотку.

– Это твоя теплица. – Она указывает на небольшое полуразрушенное строение в дальнем конце дворика с отсутствующей деревянной рамой, пластиковая пленка которого оборвана и болтается на ветру. – Прошлым летом здесь прошел сильный ураган и все разворотил. А осенью теплицу так и не починили.

Затем Мюриэль открывает крышку на панели рядом с воротами и щелкает выключателем.

– Это вольтметр, – объясняет она, доставая из кармана своего клетчатого пальто черную прямоугольную коробочку.

– Кажется, я находила такой же.

Я положила его в шкаф в прихожей вместе со всем остальным, что, как сказал Джона, мы не можем выбросить, однако понятия не имею, что с ним делать.

– Конечно, находила. Тебе стоит собрать себе небольшую садовую сумку, чтобы она была у тебя под рукой, когда ты будешь выходить сюда каждое утро.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы она не смогла прочитать на моем лице выражение: «С чего это я буду выходить сюда каждое утро?»