Дикарь с другой планеты

Подхватив одну из шкур с кровати, дикарь бросает ее к моим ногам, и тут же разворачивается на выход.

– Вернись! Ты не можешь так со мной поступить! Меня будут искать! – зачем-то кричу ему вслед, зная, что он ничего не поймет, а шансы найти меня с учетом исходных данных близки к нулю.

* * *

Проклятая цепь не поддается. Я дергаю ее, пытаюсь сделать рычаг из полена, что есть мочи бью по месту, где она крепится к каменной стене. В итоге деревяшка разваливается на части, а я с ужасом смотрю на свои руки, сплошь покрытые занозами.

Выдернуть кисть из захвата тоже не получается. Дотянувшись до миски с остатками каши и подцепив ее пальцем ноги, я обмазываю запястье склизким варевом из червяков, хоть для чего-то оно сгодится. Превозмогая боль, снова дергаю руку. Не выходит.

На то, чтобы намеренно раздробить кости, и высвободиться из плена, я не решаюсь, но в какой-то момент серьезно задумываюсь об этом. Пока не заживет нога в крайних мерах нет смысла – все равно не смогу убежать.

Прошла уже пара часов, или больше. Когда сидишь на одном месте, прикованная цепью, а вокруг абсолютно ничего не происходит, быстро теряешь счет времени.

Все, что мне остается, так это корить себя за то, что не сумела проглотить гадкую кашу. В конце концов, он поделился со мной своей едой. Да, я не хотела, чтобы меня стошнило. Только со стороны это выглядело так, как выглядело. Кто знает, может, по понятиям дикаря это равносильно оскорблению, а он оставил меня здесь в качестве наказания? Ведь именно так и поступают с новыми питомцами, которых пытаются приручить?

Осознать свое положение жутко, думать о будущем – еще страшнее.

Кутаясь в шкуру, которая осталась в моем распоряжении, я чутко прислушиваюсь к звукам, доносящимся снаружи. Ветер воет громче, жалобнее. Или мне это только кажется? Небо сотрясают раскаты грома. От входа в пещеру тянет холодом, окатывая мое и без того дрожащее тело.

От голода меня клонит в сон, только я боюсь уснуть. Пока горит костер, здесь хотя бы относительно тепло и светло. Но огонь нужно поддерживать, и я тянусь к очередному полену, с грустью наблюдая, как уменьшается заготовленная кучка.

А что, если он и вовсе не вернется? Эта мысль пугает больше всего. Я упорно гоню ее от себя прочь, продолжая цепляться за соломинку. Но стоит представить, какая мучительная смерть меня ждет, если я и дальше останусь прикованной в этой пещере, глаза застилают слезы.

Протягиваю руки к костру, разглядывая собственные пальцы, покрытые ссадинами. А ведь не отправься я на это задание, сейчас бы уже вовсю готовилась к помолвке. Представляю, какое Рон приготовил для меня обручальное кольцо. Вот только дождется ли оно свою хозяйку?

От обиды на судьбу или собственную глупость я резко дергаю рукой. Напоминая о себе, оковы врезаются в запястье. Я уже не плачу, взвываю, почти как Бруклин когда-то. В горле встает ком отчаяния, а я с трудом могу продышаться.

– Прости меня, дружище, – устало шепчут губы. Продолжая смотреть на костер, я укладываюсь на пол. – Лучше бы и меня еще вчера убила гадкая паучиха, чем вот это вот все…

«Всего полчаса», – убеждаю я саму себя, словно могу поставить внутренний будильник. – «Он не успеет погаснуть, а я должна хоть немного отдохнуть. Ведь не успеет?»

В небе снова гремит. Едва уснув, я вздрагиваю и распахиваю глаза. Костер горит, на стенах играют тени. Я по-прежнему одна.

Нет, это не шум приближающихся шагов, как мне сперва показалось, – первые капли дождя бойко стучат по каменной крыше. Постепенно барабанная дробь усиливается, сливаясь в шумный поток, и мне хоть на время удается забыться тревожным сном.

Просыпаюсь я от того, что кто-то тянет меня за руку, снимая оковы, а затем усердно лижет щеку и тычется мокрым носом в висок, тихо поскуливая.

– Брук… – подскакиваю я, не веря своим глазам.

Не галлюцинация же это? Или я тоже умерла, и мы наконец встретились? После отчаяния, которое я пережила за этот бесконечный день, мне уже ничего не страшно, даже умереть.

Обхватив мокрого пса ладонями, я зарываюсь пальцами в его густую шерсть. Господи, какое же это счастье, я не одна! Брук не оставил меня, нашел, вернулся.

– Брук, Бруклин… Как ты здесь оказался, дружище?

Появившийся дикарь не дает насладиться моментом. Он бесцеремонно отодвигает меня в сторону от Брука, нацепив на его шею веревку, и крепит к той же цепи, на которой до этого сидела я. При этом мужчина ведет себя так, словно меня не существует вовсе, а то, как жестко он со мной обошелся – в порядке вещей.

Вспышка гнева прокатывается волной по всему телу. Я полна ненависти к этому чудовищу. Щедрую порцию адреналина уже выбросило в кровь, и он кипит во мне, подстегивая к решительным действиям.

Я больше не боюсь его, словно внутри меня что-то перегорело. В конечном счете умереть не так страшно, страшнее жить в муках, когда твоя жизнь не принадлежит самому себе.

Теперь мои руки свободны, и меня уже ничто не останавливает. Подскочив на ноги, я хватаю первое увесистое полено, что попадается под руку.