Дикари Ойкумены.Трилогия

«К Изэли, – злость спасала, придавала сил. Кислотой растворяла воспоминания о деревянном щите и каленом железе. – Затащу дурака к госпоже Китлали. Под теплый бочок, в мягкую постельку. Тото радости будет…» Даже у себя, в тишине гостевых апартаментов, сгружая ношу в кресло, маркиз подогревал кровь этим, утратившим актуальность, наркотиком: «Ляжем баиньки втроем. Госпожа Китлали с пышными сиськами. Красавец офицер с длинным клеймом. Светило науки с принципами. Групповой секс, смертельный номер. Спешите видеть!..»

«Alles!» – щелкнул кнутневидимка.

– Сволочь ты. Сукин сын…

Ван дер Меер присел перед Марком на корточки. Вслушался: дышит ли? Он прочел сотни работ о клеймении, и теория сильно проигрывала практике в смысле ярких впечатлений. Наука ничего не говорила о рабовладельцах, падающих в обморок. Неудачная попытка взять когото в рабство, и бац! – лежишь мешком. Может, им нельзя добровольно останавливать клеймение? Ломать рефлекс? Маркиз не видел ни одной причины, согласно которой оберцентурион Тумидус, здравомыслящий молодой офицер, решился бы на откровенное безумие, ставящее крест на всей его карьере. Это не значило, что причины нет. Мало ли чего мы, слепые кроты, не видим…

– Помпилианец, – внятно сказал Марк.

Он попрежнему был без сознания.

– Я в курсе, – кивнул маркиз.

– Помпилианец. Настоящий.

– Да уж. Прочувствовал до печенок.

Присутствие Марка выводило Белого Страуса из равновесия. Он еле сдерживался, чтобы не выбросить парня из номера. Запереть двери, спрятаться в ванной; пустить воду, сесть под душ… Маркиз считал себя человеком с опытом. Сегодня его опыт расширили до границ, за которыми начинались выжженные пустоши.

– У вас есть коммуникатор? – спросил Марк.

Ван дер Меер, как ни старался, не мог понять: очнулись господин рабовладелец или попрежнему пребывают за гранью добра и зла?

– Есть? – упорствовал Марк, зажмурившись так плотно, что веки казались сросшимися, а скулы от напряжения поехали вверх. Речь его напоминала монолог человека, сражающегося с острой болью. – Свой я оставил у Изэли…

Запнувшись, он поправился со смущением:

– У госпожи Китлали.

– Держите.

В отличие от голоса, рука Марка не дрожала. Сто один, отметил Белый Страус, глядя, как Марк набирает номер. Зачем ему сто один? Нужен врач?!

– Дайте полицию, – активировать сферу Марк раздумал, ограничившись аудиосвязью. – Я хочу сделать заявление. Я хочу сдаться. Только что я напал…

Ван дер Меер ударил ногой, не тратя времени на то, чтобы нагнуться к креслу. Хлестнул наотмашь: так дают пощечину тыльной стороной ладони. Ребро стопы угодило Марку по запястью. Уником вырвался из пальцев, стукнулся о потолок, по дуге отлетел в угол, к стене, и лег на пол.

Рядом приземлился тапок маркиза.

– Хороший аппарат, – сказал Белый Страус. – Крепкий. Без проблем падает на бетон с двадцати метров. Я брал его специально для экспедиций. Если чтото сломалось, вы купите мне новый.

– С кем я говорю? – поинтересовался уником.

Маркиз поднял аппарат:

– Меня зовут Якоб Ван дер Меер. Гражданин Ларгитаса.

– Вы свидетель?

– Я вроде как пострадавший. Извините за беспокойство, случилась ошибка. Товарищ перебрал лишнего. Мы уже разобрались, инцидент исчерпан.

Щит, вспомнил он. Железо пальцев. Железо оков. Железо клейма. Подбородок Белого Страуса затрясся, как у старухи на чужих похоронах: внезапно, без видимой причины. Он боялся, что у этих воспоминаний острые зубы. Острые зубы и долгая жизнь.

– Вы уверены?

– В чем?

– Что инцидент исчерпан?

– Абсолютно. Не имею на этот счет никаких сомнений.

– Идиоты, – с гематрийской бесстрастностью сказал уником. – Вероятность семьдесят два и шесть десятых процента.

Связь прервалась.

Марк смотрел на маркиза, вжавшись в спинку кресла. Взгляд его был взглядом волка, угодившего в капкан. На всякий случай Ван дер Меер отошел к окну. Он прекрасно понимал, что расстояние его не спасет. Логика подсказывала: Марка не следует опасаться. Вторая бомба вряд ли упадет в воронку от первой. Но тело действовало само, вопреки логике.

В его глазах нет паники, отметил маркиз. В позе нет затравленности или обреченности. Хищник оценивает ситуацию, прикидывает варианты, готов действовать. Атаковать, отгрызть лапу, сдаться, покончить с собой – любое действие станет результатом трезвого расчета. Оберцентурион Тумидус изучает проблему, как ботву, распятую на щите – без лишних эмоций. А я даже не знаю, как зовут эту проблему.

– Зачем? – маркиз закашлялся.

Марк молчал.

– Зачем вы пытались меня заклеймить?

– Не спрашивайте.

– Вы сошли с ума?

– Не спрашивайте. Я не отвечу.

– Почему?

– Не имею права.

– Какое, к чертям собачьим, право?! Вы чуть не сделали меня рабом!

– Сдайте меня в полицию. Так будет лучше.

– Откуда вы шли?

Вопрос был задан поидиотски – вероятность идиотизма очень точно, до десятых долей процента, обозначил диспетчер службы «сто один». Но Марк понял и даже ответил:

– Мы курили с Манойей. Там, во дворике.

– Вы же не курите!

– Какая разница? Сдайте меня в полицию. Я требую.