Дикие

А что ныне? Пища поглощалась в молчании и печали, жизнь была не жизнью, а мучительным, изнуряющим, истощающим силы существованием в Долине Смертной Тьмы. Они не обращали внимания друг на друга, когда у них на глазах в очередной раз выступали слезы, так как утешения превратились бы в тотальный плач. Но по ночам каждая предавалась тяжким раздумьям и несколько минут, перед тем как заснуть, перебарывала свое тело, истосковавшееся по мужу. В теперешней их жизни, наполненной горем, лишениями и изнурительным трудом, эти короткие минуты интимной скорби казались роскошью.

Каждую ночь они видели во сне кошмары. Они кричали или всхлипывали с закрытыми глазами, но, когда просыпались, никому не рассказывали (и никого не расспрашивали) о зловещих грезах и бесформенных черных тенях ночи.

К тому времени, как всходило солнце, они всегда чувствовали себя полностью разбитыми. Анни, которая часто просыпалась среди ночи, полагала, что ночные страхи еще хуже, чем страхи дня. Несмотря на то что она горько оплакивала мужа, она ничего не могла с собой поделать, когда мысли направлялись к Гарри. Суеверие, которое порой охватывало сознание Анни, настойчиво подсказывало ей, что смерть Дюка — это наказание, посланное ей от

Бога за ее распутные мысли. Но по крайней мере, Гарри был жив. Она спасла ему жизнь, уговорив не появляться на Пауи.

Джонатан также скорбел, но иначе, чем женщины. Осознание того, что он разлучен с Луизой, было выше того, что он мог перенести, поэтому, чтобы не думать о больном, он все часы и минуты отдавал работе. Больше всего ему напоминали о его жене эти женщины, которые теперь были под его началом. В своем горе и нужде они были так хрупки и уязвимы, что он разработал для себя в качестве защиты известную жестокость. Но втайне он возмущался смиренной покорностью, с которой они воспринимали его распоряжения. Он смотрел на их тонкие руки и думал о том, что никогда уже не увидит крепких смуглых рук Луизы. Он боялся того, что скоро забудет, как она выглядела, как от нее пахло. Порой этот страх обращался жестокостью к этим женщинам. Потому что они жили.

Занялся рассвет. Золотистый луч пробежал по светло-лазоревому небу и морю. Постепенно золото кроваво-оранжевого восходящего солнца вытеснило из природы утреннюю синь тумана. За ночь выпало много росы, поэтому тяжелые капли на верхушках высоких деревьев засверкали светлячками при первых же солнечных лучах. Густая зелень леса местами вспыхивала розовым, светло-желтым и кремовым оттенками цветов. Над деревьями взвивались в небо песни райских птиц, а папоротники и кусты покачивали ветками на свежем ветерке.

Анни с трудом раскрыла склеенные сном глаза. Что-то шевелилось возле ее бедра. Сонным движением она вытянула вдоль тела обнаженную руку, чтобы почесать ногу, и вдруг ее ладонь уперлась в теплый мех. В следующее мгновенье ее кто-то сильно укусил за палец.

Вопль… Страшный вопль Анни раздавался несколько секунд непрерывно, пока к ней не подползла с ножом в руке Пэтти и не подбежал с ружьем Джонатан.

Разобравшись, Джонатан рассмеялся.

— Было бы из-за чего шум поднимать, а то обычная крыса…

Анни нервно возразила:

— Но она была черная и по меньшей мере двенадцати дюймов в длину! Я подумала, что кошка…

— Здесь крысы таких же размеров, как кошки. А некоторые даже больше. Я знал, что они будут доставлять нам неприятности в пещере. Ну и что? Надо осмотреть рану и наложить на нее антисептический крем.

Исключая Пэтти, все остальные женщины в одну минуту взобрались на небольшое возвышение и обняли друг друга, чтобы никто не упал. Изумленный этим, Джонатан сказал:

— Интересные вы люди! Крыс боитесь больше, чем леса, кишащего террористами, скорпионами и хищными зверями, поедающими человеческое мясо. После завтрака я сделаю всем по рогатке. И тогда еще посмотрим: вы будете пугаться крыс или они вас.

Пока женщины рассаживались на корточках, чтобы съесть свой завтрак, Джонатан наставительным тоном говорил:

— Вы совсем не знаете матушки-природы, поэтому и боитесь ее. Согласен, без некоторых неудобств и я бы с удовольствием прожил. Например, без москитов, муравьев и роящихся возле лица мух. Но если вы перестанете бояться пауков и им подобных, жить вам станет гораздо легче. Вы больше не туристки. Вы провели здесь уже пять дней и стали частью всего сценария.

Он пробежал языком по зубам: нити от кокосовых орехов постоянно забивались между зубов и причиняли беспокойство.