Дикие

Савелий Никонорович, расположившись на широкой лавке после ужина, велел домашним себя не беспокоить, ибо мысли его по прежнему были заняты загадочным незнакомцем, невольно попавшим сегодня в Тайный приказ. Странные предметы, принадлежащие его непокорному узнику, а особенно один из них, который сам по себе выдавал картинки с портретами, не давали строгому главе Тайного приказа покоя, и как он не пытался объяснить самому себе происходящее, у него ничего не получалось. Оттого-то хмурый супруг добропорядочной толстушки Софьи Семеновны Бобруйской пребывал в преотвратительнейшем настроении, и даже легкие ласки и сияющий обожанием взгляд его моложавой жены, не смогли, как обычно, доставить ему удовольствия. Промучившись час кряду над какими-то догадками и пустыми поисками их мало- мальски толковых доказательств, он, в конце концов плюнул на это, и, затушив свечи в горнице, перебрался на кровать. Но его спокойному сну не суждено было состояться, ибо через какое-то время в дверь робко постучала Софья Семеновна и сообщила супругу, что на дворе его дожидаются Иван Головинов и Афанасий Серебренников.

— Ой, Савушка! Иди скорей! — возбужденно воскликнула она, — видать напуганы они чем-то, аж до полусмерти.

Савелия Никоноровича опалило жаром.

— Арестант! — тут же подумал он, и где-то в глубине души ему аукнулось, что, может, зря он с ним связался.

По дороге в подвластное ему заведение, он с особым вниманием выслушал каламбурный рассказ своих подчиненных о том, как они, уж было, совсем успокоившись после странных событий сегодняшнего дня, вернулись к обычным делам, и как в этот самый момент внезапно открылась дверь в приемную, аккурат со стороны трапезной комнаты.

— И в проеме показался наш давешний арестант, тот второй, которого вы изволили в "темную" поместить. — Докладывал Иван Головинов.

Савелий Никонорович раздраженно сплюнул.

— Да, кто ж его выпустить посмел?!

— Да, бог его знает, Савелий Никонорович, как оно сие получиться смогло.

— Ну?

— Ну, вот, значит! Показался, и в тот же миг забросил к нам в приемную какие-то неведомые штуковины.

— Опять неведомые!

— В том-то и дело, Свавелий Никонорович, — подтвердил Афанасий Серебренников. — Да, еще какие!

— И они, эти штуковины тут же начали шипеть и вертеться яко живые, — строго взглянув на Афанасия, чтобы тот его не перебивал, сообщил далее Иван Головинов. — А опосля от них навалило столько дыму, аж сердце зашлось, да к тому же и глаза застлало слезами. Мы, Савелий Никонорович, все в единый миг чихать да кашлять начали. А арестант наш аккурат в этот момент быстро прошмыгнул через приемную к выходу. Да не один, а с какой-то девкой, которая, срамно сказать, находилась в одном исподнем.

— С девкой? — удивился Савелий Никонорович.

— Ага! — подтвердили в один голос его подчиненные.

— Да отколь же она взялась, эта девка, да еще, срамница, в одном исподнем?

— А вот это, Савелий Никонорович, и вовсе неведомо! Мы опосля спросили у стража, не входила ли она сперва в здание. И он ответил, что не входила. Такую, говорит, я бы никак не пропустил!

И вдруг Савелий Никонорович, что-то соображая на ходу, резко остановился. Ибо в этот момент ему вдруг подумалось, — а не та ли это самая девица, с которой арестант разговаривал в "темной", после того, как он туда его затолкнул? — Да!… Но как она могла там очутиться, черт возьми!

Едкий дым, распространившийся по всему Тайному приказу, и еще не выветрившийся до конца, резко ударил в нос Савелию Никоноровичу и заставил его прослезиться. Отворив дверь в приемную и переступив порог, он очутился один на один с незнакомыми предметами, лежащими на полу и все еще источающими тонкие дымовые струйки. Никто из подчиненных не решался войти в эту комнату, после того, как они, атакованные новым сюрпризом незнакомца, едва нашли в себе силы вырваться наружу. И потому, любезно предоставив главе сего заведения, первым заняться обследованием шипящих диковинок, скромно стояли на пороге, наблюдая за ним.

Савелий же Никонорович, подавляя в себе страх, чтобы не ударить в грязь лицом перед персоналом, опустился на корточки и присмотрелся к одной из диковинок, после чего обернулся к окружающим.

— Чего ж вы напугались-то?! — Да эти штуки походят на самые что ни наесть пушечные ядра, только меньше размером, вот и все! — и он спокойно взял в руки дотлевающую дымовушку.

— Во, видали! И нечего тут бояться, они, поди, не живые, а потому и не кусаются. Афонька, и ты, Андрюха, немедля соберите их в плошку и вынесите отсюда вон!

Афанасий Серебренников почесал затылок и нехотя переступил порог.

— А куда нести-то?

— Оставьте покуда во дворе, чтоб они больше тут не дымили, а там посмотрим. — Предусмотрительно сказал мудрый начальник.

Афанасий и Андрей с опаской принялись выполнять поручение Савелия Никоноровича, подхватывая неизвестные предметы осторожно, двумя пальцами, и опуская их в плошку для мусора. Как только им удалось с этим справиться, Савелий Никонорович пригласил в приемную всех остальных, и первым делом принялся допытываться, кто из них посмел выпустить арестанта из "темной".