Дикие карты

Робин взглянул на самолет.

— Вот что. Поставь на него высотные удлинители крыльев и дополнительные топливные баки. Так он будет казаться больше и внушительней. Думаю, им может заинтересоваться какой-нибудь музей, — по крайней мере, сначала я буду предлагать его музеям. Если ничего не выйдет, придется дать объявление в газеты. Пушки снимем потом, если его все-таки купит какое-нибудь частное лицо. Проверь, чтобы все было в ажуре. Вряд ли там что-то испортилось за время полета из Сан-Франциско, а на аэродроме Хикама его хорошенько осмотрели. В общем, сделай все, что тебе покажется нужным.

— Договорились.

— Позвоню тебе завтра, если не возникнет чего-нибудь неотложного.

* * *

ПРОДАЕТСЯ ИСТОРИЧЕСКИЙ САМОЛЕТ

Двухмоторный реактивный самолет Джетбоя, тяга двигателя 2х1200 фунтов, скорость 600 миль в час на высоте 25 000 футов, дальность полета 650 миль, подвесные топливные баки на 1000 л (баки и удлинители крыльев прилагаются), длина 31 фут, размах крыльев 33 фута (49 с удлинителями). Цена договорная. Выставлен для обозрения в ангаре № 23, аэродромная служба Бонэма, Шантак, Нью-Джерси.

* * *

Джетбой стоял перед витриной книжного магазина и разглядывал корешки с незнакомыми названиями. Сразу видно, что дефицит бумаги остался в прошлом. На следующий год здесь будет стоять и его книга, причем не какой-нибудь комикс, а рассказ о том, как он участвовал в войне. Томлин надеялся, что она получится достаточно хорошей и не затеряется среди множества изданий. Хотя складывалось такое впечатление, что (где-то он слышал это выражение) каждый парикмахер или чистильщик обуви, призванный на фронт, написал книгу о том, как он выиграл войну.

Только в одной этой витрине военных мемуаров насчитывалось шесть, и их авторы находились в чине от подполковника до генерал-майора. Может быть, парикмахеры-рядовые все-таки написали не так уж много книг? Впрочем, возможно, они написали некоторые из двух дюжин военных романов, выставленных в соседней витрине.

В витрине у двери под вывеской «Бестселлеры!» были выставлены две книги, не относившиеся ни к военным романам, ни к мемуарам. Одна называлась «Тучнеет саранча» и была написана неким Абендсеном (Готорн Абендсен, значилось на обложке, — явно литературный псевдоним). Вторая представляла собой толстый том, озаглавленный «Выращивание цветов при свечах в номерах гостиниц», и принадлежала перу особы столь скромной, что она назвалась «Миссис Чарльз Файн Адамс». Должно быть, это были какие-нибудь нечитабельные стихи, которые публика в своем сумасбродстве почему-то вознесла на вершину популярности. Что ж, о вкусах не спорят.

Джетбой засунул руки в карманы кожаной куртки и отправился в ближайший кинотеатр.

* * *

Тод смотрел, как над лабораторией поднимается дым, и ждал, когда зазвонит телефон. Целых две недели ушло на ожидание. Торкельд, ученый, которого он нанял для проведения исследований, докладывал каждый день. Эта дрянь не действовала ни на обезьян, ни на собак, ни на крыс, ни на ящериц, ни на змей, ни на лягушек, ни на насекомых... даже рыбы остались к ней равнодушны. Торкельд начинал думать, что ребята Тода заплатили двадцать долларов всего лишь за инертный газ в необычном контейнере.

Несколько минут назад в лаборатории что-то взорвалось. И теперь Тод ждал звонка.

Заливистая трель. Наконец-то!

— Тод... о господи, это Джонс из лаборатории, у нас здесь... — В трубке затрещали помехи. — Боже правый! Торкельд... они все... — На другом конце провода послышались удары. — О бо...

— Успокойтесь, — сказал Тод. — За стенами лаборатории все целы?

— Да, да. Только...

Судя по звукам, Джонса вырвало. Тод ждал.

— Прошу прощения, доктор Тод. Лаборатория все еще закрыта. Пожар... там на газоне небольшой пожар. Кто-то бросил окурок.

— Расскажите мне, что произошло.

— Я вышел на улицу покурить. Должно быть, в лаборатории уронили что-то. Я... я не знаю. В общем... они все мертвы, ну, большинство из них, так я думаю. Надеюсь. Я не знаю. Что-то... погодите-погодите. Там внутри кто-то двигается, я вижу отсюда, это...

В трубке что-то щелкнуло: кто-то подключился к линии. Слышимость стала заметно хуже.

— Тог... Тог... — произнес чей-то голос, вернее, нечто отдаленно напоминающее голос.

— Кто говорит?

— Торк...

— Торкельд?

— Га. Хеп. Хеп. Га.

Послышался странный звук — словно мешок с кальмарами с размаху шлепнули на волнистую крышу.

— Хеп.

Что-то хлюпнуло, как будто в захламленный ящик письменного стола вывалили желе.

Грохнул выстрел, и телефонная трубка стукнулась о стол.

— Он... он застрелил... Торкельд застрелился, — спустя несколько секунд сообщил Джонс.

— Я сейчас, — сказал Тод.

* * *

Когда все было кончено, Тод вернулся в свой кабинет. Картина вырисовывалась совсем не радужная. Контейнер остался цел, животные тоже были живы и здоровы. Под действием пробы из контейнера пострадали только люди. Трое погибли сразу. Один, Торкельд, совершил самоубийство. Еще двоих пришлось убить им с Джонсом. Седьмой куда-то делся, но никто не видел, чтобы он покидал лабораторию через двери или окна.