Дикие карты

— Я их не покидала, — прервала его Блайз.

— Так когда это произошло?

— Двадцать третьего августа тысяча девятьсот сорок седьмого года.

— И где вы живете с двадцать третьего августа тысяча девятьсот сорок седьмого года?

Она сидела молча.

— Ну же, миссис ван Ренссэйлер. Вы дали согласие отвечать на вопросы комитета. Теперь вы не можете отказаться.

— Централ-Парк-Уэст, сто семнадцать.

— И чья это квартира?

— Доктора Тахиона, — прошептала она.

В рядах журналистов началось оживление, поскольку они никак не афишировали свои отношения. Лишь остальные трое «тузов» и Арчибальд были в курсе их дел.

— Значит, после того, как вы надругались над своим мужем и украли его разум, вы бросаете его и живете в грехе с нелюдем с другой планеты, который создал вирус и наделил вас этими способностями. Удобно устроились, нечего сказать. — Он склонился над столом и заорал на нее. — А теперь слушайте меня, мадам, и советую вам отвечать, ибо вам угрожает серьезная опасность!

Вы завладели разумом и воспоминаниями присутствующего здесь Тахиона?

— Д-да.

— И вы работали с ним?

— Да.

Ее голос был еле слышен.

— Вы признаете, что Арчибальд Холмс создал группу «Четыре туза» как подрывной элемент, призванный сеять смуту в рядах верных сторонников Соединенных Штатов?

Блайз обернулась в своем кресле, ее пальцы отчаянно цеплялись за спинку, глаза слепо блуждали по переполненному залу. Ее лицо подергивалось, как будто она пыталась придать ему несколько разных выражений сразу, а в голове у нее творилось нечто невообразимое. Этот почти уловимый шум вломился в сознание Тахиона, и тот мгновенно захлопнул ментальные барьеры.

— Вы слушаете меня, миссис ван Ренссэйлер? Потому что это в ваших же собственных интересах. Я начинаю считать вас с вашими паразитическими способностями угрозой для этой нации. Может быть, разумнее будет отправить вас за решетку, пока вы не взяли и не продали ваши незаконным образом приобретенные знания врагам этой страны?

Сильная дрожь сотрясала ее тело, по лицу струились слезы. Tax вскочил и начал пробиваться сквозь толпу, которая разделяла их.

— Нет, нет, прошу вас... не надо. Оставьте меня в покое.

Женщина, словно пытаясь защититься, обняла себя за плечи и принялась раскачиваться взад-вперед.

— Тогда назовите мне их имена!

— Ладно... Ладно...

Рэнкин отодвинулся от микрофона, и кончик его ручки начал выстукивать по блокноту негромкий довольный мотив.

— Это Кройд...

Для Тахиона время замедлилось, растянулось, почти застыло. Между ним и Блайз все еще оставалось несколько рядов, и в этот нескончаемо долгий миг он принял решение. Его разум ударил и пригвоздил ее, точно булавка — бабочку. Женщина задохнулась на полуслове и забавно булькнула. Под его нажимом все сооружение ее разума распалось на куски, и Блайз кувырком полетела куда-то в дальний темный закоулок души. Вырвавшись на свободу, остальные семеро впали в настоящее неистовство. Хохоча, поучая друг друга, задираясь и разглагольствуя, они наперегонки пытались овладеть ее нервной системой, и тело несчастной дергалось, точно она была обезумевшей куклой. Из нее извергались потоки слов: формулы, лекции на немецком языке, нескончаемые споры между Теллером и Оппенгеймером, предвыборные речи и бессвязные обрывки фраз на такисианском языке, сливавшиеся в чудовищную мешанину.

Расшвыривая в стороны стулья и людей, Тахион прорвался к своей возлюбленной и прижал ее к себе. В зале поднялся невообразимый гам: председатель Вуд колотил молотком, репортеры перекрикивались и толкались, но все перекрывал безумный монолог Блайз. Он снова потянулся к ней сокрушительной силой своего разума и погрузил ее в забытье. Женщина обмякла в его руках, и в зале наступила зловещая тишина.

— Полагаю, комитет не имеет дальнейших вопросов к свидетельнице? — проскрежетал он, и его ненависть обрушилась на них почти осязаемой волной.

Все девятеро неловко заерзали, потом Никсон едва слышно пробормотал:

— Нет, вопросов больше нет.

* * *

Несколько часов спустя Тахион сидел в своей квартире, качая ее на коленях и напевая, как будто женщина была одной из его маленьких такисианских кузин. Попытки вернуть Блайз рассудок совершенно опустошили его, но все его усилия не увенчались ни малейшим успехом. Tax чувствовал себя беспомощным ребенком, и ему хотелось топать ногами и визжать. Воспоминания об отце не давали ему покоя: тот обладал не только опытом, но и врожденным даром исцеления подобных пациентов.

Но отец находился в сотнях световых лет и даже не подозревал, во что вляпался его блудный сын и наследник.

В дверь повелительно постучали. Тахион переместил свою безвольную, не сопротивляющуюся ношу на левую руку, качаясь, подошел к двери и отшатнулся, когда его покрасневшие глаза сфокусировались на двух полицейских и стоявшем между ними мужчине. Генри ван Ренссэйлер поднял заплывшие от удара глаза и взглянул на такисианина.

— У меня судебный приказ о выдаче моей жены. Будьте любезны препоручить ее мне.

— Нет! Нет, вы не понимаете! Только я могу помочь ей! Пока что я не восстановил конструкцию, но я обязательно это сделаю. Нужно только немного поработать.