Дикие карты

Ему было шесть, когда Джетбоя сбили над Манхэттеном, и он вырос в страхе перед вирусом, с воспоминаниями о тех десяти тысячах человек, которые погибли в самый первый день нового мира. Его отец оказался в их числе. Он лежал в постели, а его кожа растрескивалась и снова зарастала, раз за разом, и весь цикл занимал от силы две минуты. Так продолжилось до тех пор, пока одна из трещин не открылась прямо в сердце, забрызгав кровью всю их гарлемскую квартирку. И даже когда старик лежал в гробу, дожидаясь своей очереди на двухминутную церемонию похорон в братской могиле, его кожа все так же растрескивалась и зарастала, растрескивалась и зарастала…

Это воспоминание так и не изгладилось из памяти, но со временем его просто заслонили другие, более свежие. Постепенно Фортунато начал верить, что с ним ничего такого не случится. Для тех, кого вирус не тронул, жизнь текла по тому же руслу, что и всегда.

Поэтому мальчик рано понял, что ему придется идти собственным путем. Как-то раз, когда Фортунато выслушивал жалобы матери на американок, ему пришла в голову идея проститутки как гейши; в четырнадцать он привел домой ослепительно красивую пуэрториканку из своего класса и отдал ее матери в обучение. Так все и начиналось.

Фортунато поднял глаза; пока он бесцельно блуждал по Джокертауну, наступила ночь. Серые и пастельные тона сменились неоном, и уличная одежда в его свете казалась леопардово-пятнистой. Прямо перед ним демонстранты перегородили улицу грузовиком без бортиков. У них были барабаны, усилители и гитары, а из открытой двери «Хаос-клуба» тянулись толстые провода удлинителей.

Сцена была пуста, если не считать женщины с длинными и кудрявыми рыжими волосами и гитарой. На транспаранте у нее за спиной виднелись буквы «СНСС».[74]

Фортунато понятия не имел, что они означают. Она пела какие-то народные песни, и слушатели то и дело принимались подпевать ей. Припев они дважды пропели без музыки, после чего певица поклонилась, ей похлопали, и она спрыгнула с грузовика.

Соперничать в красоте с Ленорой она вряд ли могла: нос был чуточку великоват, да и кожа оставляла желать лучшего. На ней была униформа всех радикалов — голубые джинсы и рабочая рубаха, — которая совершенно ее не красила. Но женщину окружала такая аура энергии, что он, сам того не желая, не мог ее не заметить.

Женщины были слабостью Фортунато и влекли его, как огонь свечи — мотылька. Вот и сейчас, несмотря на всю свою подавленность, он не смог удержаться — остановился и стал смотреть на нее, и не успел он опомниться, как певица уже стояла перед ним и трясла жестянкой из-под кофе, на донышке которой позвякивали немногочисленные монетки.

— Эй, парень, не хочешь сделать пожертвование?

— Не сегодня, — ответил Фортунато. — Я не слишком интересуюсь политикой.

— Ты черный, Никсон — президент, и ты не интересуешься политикой? Братишка, у меня для тебя плохие новости.

— И что, все это — в защиту черных?

Фортунато не заметил в толпе ни одного черного лица.

— Нет, парень, это в защиту джокеров. Ого, я, кажется, задела за живое? — Фортунато ничего не ответил, но она все равно продолжила. — Знаешь, сколько в среднем живет джокер во Вьетнаме? Меньше двух месяцев. Если ты возьмешь процент джокеров среди населения Штатов и разделишь их на процент джокеров среди солдат во Вьетнаме, знаешь, сколько получится? Там джокеров почти в сто раз больше. В сто раз, парень!

— Ладно, и что ты от меня хочешь?

— Сделай пожертвование. Мы собираемся нанять юристов и положить этому конец. Это все ФБР, парень. ФБР и СКИВПТ. Все снова, как во времена Маккарти. У них есть списки всех джокеров, и они нарочно их призывают. Если они могут ходить и держать ружье, их отправляют прямиком в Сайгон — практически без медкомиссии. Это геноцид, чистейшей воды геноцид.

— Ладно, ладно.

Он вытащил из кармана двадцатку и бросил ее в жестянку.

— Знаешь, чего бы мне хотелось? — Женщина даже не обратила внимания на достоинство купюры. — Чтобы эти чертовы тузы хоть что-нибудь сделали для своих товарищей, понимаешь? Что стоило бы Циклону или какому-нибудь другому из этих самодовольных ослов уничтожить эти досье? Ничего, парень, совершенно ничего, но они слишком заняты тем, чтобы попасть в газеты.

Она двинулась прочь, потом взглянула в банку.

— Эй, парень, спасибо. А ты молодец. Слушай, у меня тут есть наша листовка. Захочешь еще чем-нибудь помочь — звони.

— Хорошо, — сказал Фортунато. — Как тебя зовут?

— Сиси Райдер.

— Это имеет какое-то отношение к тем буквам? — Он ткнул в надпись: «СНСС», на транспаранте.

Сиси покачала головой:

— А ты забавный, парень. — И, улыбнувшись, исчезла в толпе.