Дикие лошади. У любой истории есть начало

Чувства Роз-Мари по отношению к Фиделю не остались незамеченными другими ковбоями, которые начали над ним подтрунивать и шутить. Я решила, что должна внимательно следить за развитием ситуации.

«Поосторожнее с ковбоями», — сказала я Роз-Мари.

«Ты это о чем?» — спросила меня дочь и посмотрела на меня с тем же невинным выражением лица, которое я заметила, когда она говорила Джиму о пропаже бычка.

«Ты сама прекрасно знаешь, о чем я».

Из-за войны спрос на говядину упал, и поэтому мы за один раз продавали две тысячи голов скота, а не пять, как обычно. Собрав стадо, мы погнали его на восток на станцию Уильямс, на которой загружали животных в вагоны. Приехав на станцию, я оседлала одну из наших лошадей для состязаний на коротких дистанциях по кличке Даймонд, чтобы помочь загонять скот в вагоны. В конце погрузки два бычка убежали с ведущего внутрь вагона помоста и двинулись к открытым воротам загона.

«Вперед, ребята, вперед!» — закричала Роз-Мари.

Я укоризненно на нее посмотрела. Роз-Мари быстро прикрыла рот рукой, и я поняла, что эти слова вырвались у нее неожиданно. Она, наверное, и сама не поняла, как получилось, что она произнесла их вслух.

Мы с Ханной догнали бычков и снова загнали их на деревянный помост, после чего они оказались в вагоне вместе со всем стадом. Я подъехала к Роз-Мари, сидящей на Баке.

«Ты мне говорила о том, что, когда вырастешь, хочешь жить на ранчо?» — спросила я ее.

Роз-Мари кивнула.

«Так скажи мне, чем же, черт возьми, занимаются те, кто живет на ранчо?»

«Выращивают скот».

«Выращивают скот для продажи на рынке, а это значит, что отправляют его на скотобойню. Если такая постановка вопроса тебя не устраивает и ты радуешься тому, что скот спокойно убегает, тебе стоит забыть о жизни на ранчо».

Мы вернулись на ранчо, расседлывали лошадей, чистили сбрую. К нам с Джимом подошла Роз-Мари сказала: «Я хочу научиться свежевать бычка».

«Это еще зачем?» — спросила я.

«Это самая худшая работа на ранчо, — сказал Джим, — хуже, чем кастрировать».

«Если я собираюсь жить на ранчо, значит, должна этому научиться», — ответила Роз-Мари.

«С этим не поспоришь», — заметил Джим.

В периоды загона скота, когда у нас работало много ковбоев, мы забивали бычка, по крайней мере, раз в неделю. Через несколько дней Джим выбрал из стада здорового трехлетнего бычка герефордской породы.[29] Он завел его в сарай-скотобойню, быстро перерезал ему горло, отпилил голову, вынул кишки и с помощью двух ковбоев подвесил тушу на крюк, прикрепленный к балке на потолке.

Туша отвиселась день, и на следующее утро мы пришли ее разделывать. На точильном камне с ножным приводом Джим наточил нож до остроты бритвы: он держал нож над вращающимся камнем, и от стали летели искры.

Роз-Мари внимательно наблюдала за его действиями. Ее лицо было бледным. Я знала, что она считает, что животные — нежные и миролюбивые существа, которые никому не причиняют вреда, а сейчас стоит перед тушей забитого ее отцом бычка, которого ей предстоит освежевать и разрезать на части. Когда я была маленькой, я участвовала в забое скота и помогала его кастрировать. Тогда это было частью моей жизни. Сейчас эти обязанности выполняли ковбои, которые на нас работали. Роз-Мари никогда не принимала участия в подобных кровавых мероприятиях.

Роз-Мари крепилась и старалась быть мужественной. Джим помог ей надеть и завязать сзади кожаный фартук мясника. Роз-Мари начала что-то вполголоса напевать. Джим дал ей нож и показал место, где надо сделать первый разрез в шкуре — у основания задней ноги. Роз-Мари сделала надрез и начала тихо плакать. Джим продолжал помогать ей и ровным и спокойным голосом подсказывать, что надо делать. Джим предостерег ее о том, чтобы она не резала лишнее мясо.

Через пару минут руки и лицо Роз-Мари были заляпаны кровью. Она утирала слезы, но не сдавалась и продолжала. На все мероприятие у нее ушел почти день, но она сняла шкуру животного и разделала мясо на куски.

Когда они закончили, я разбросала по полу опилки, а Джим помыл инструменты. Роз-Мари повесила фартук на крючок, вымыла руки и лицо водой из ведра, и вышла из сарая, не сказав ни слова. Мы с Джимом переглянулись и тоже ничего друг другу не сказали. Мы знали, что она доказала то, что может это сделать, но и при этом показала, что на самом деле она совершенно к этому не предрасположена и не получает от этого никакого удовольствия, поэтому никто из нас больше об этом случае не упоминал и не говорил.

Я даже подумала, что Роз-Мари потеряет аппетит к мясу, но эта девочка умела выталкивать все неприятные мысли из головы, и в тот вечер жадно впилась зубами в кусок стейка.