Дикий

– Я тоже люблю тебя, Дина, – рывок, и мужчина распластал её под собой, вклинивая бедра между её бедер. Зажал рукой её лицо, заставляя смотреть на себя. – И если ты мне когда-либо изменишь… Если ты меня когда-либо предашь… – ещё один рывок, и полы мужского халата распластаны, а возбужденная плоть входит в неготовое женское тело. – Я тебя убью. Я буду убивать тебя очень медленно и очень долго, Дина. Запомни это, любимая… Запомни….

* * *

Димитриос почувствовал приближение дочери задолго до того, как машина, управляемая Егором, въехала во двор.

Прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на главном. Появление Миланы в доме особо его не волновало. После того, как эта… девочка убила его любимую женщину, он, не успев почувствовать к ней никаких теплых чувств, с удивлением осознал, что ему в дочь досталась омега. Меняющая Облик. Мечта любого мужчины и кошмар каждого отца. Для него двойной. Он сразу обвинил её в смерти жены. Вынес приговор без суда и следствия. По праву главы дома Скалистых Волков. Димитриос Лавинский отчетливо понимал, что в его руках оказалось сокровище, которое надо или холить и лелеять, или припрятать до нужных времен. Он выбрал второе.

В первые годы жизни Миланы у него нет-нет да проскальзывала мысль, что он чрезмерно жесток к собственному ребенку. Женщины умирают при родах, подобное случается, несмотря на все достижения медицины. Порывался навестить. И каждый раз тормозил себя. Нет. Это не его ребенок – это Меняющая Облик. Убийца.

Когда девочка немного подросла, и он приезжал к ней в обитель, оставался таким же равнодушным. Ребенок умолял забрать его с собой, плакал. Димитриос решил прекратить поездки.

И вот она тут. Пришло её время отдавать долги.

Он слышал, как открываются дверцы машины. Как тяжелой поступью идет Егор. Она следом – легко и осторожно. Причем, не замедляясь, значит, не оглядываясь и не рассматривая поместье. Уже интересно.

Димитриос почувствовал её запах. Даже на него, на отца, он оказывал дурманящий эффект.

Он ожидал её в гостиной, удобно расположившись в глубоком бархатном кресле с коваными ножками в виде собак. Вставать и приветствовать, возможно, и стоило, но тогда возникала опасность создать у девчонки ложную иллюзию о причине её прибытия.

Лавинский любил сразу же расставлять акценты.

И всё же Димитриос невольно вздрогнул, когда в дверном проеме появилась его дочь. Высокая. Статная. С гордо поднятой головой и глазами, в которых плескалось дикое пламя. Хороша, чего уж тут греха таить.

Совсем не похожая на мать – хрупкую белую волчицу, покорную и трепещущую перед ним.

Димитриос повел носом и всё же поднялся. Его подъем вышел порывистым.

– У тебя кровь. Откуда?

Вот первые слова отца, приветствующего дочь после долгих лет разлуки.

Милана была готова к нечто подобному. Не настраивала себя на отцовские объятия и теплоту встречи родного человека. Слишком невероятно даже для фантазии.

Димитриос Лавинский не изменился с их последней встречи. Статный красивый мужчина в возрасте с посеребренными волосами и с жестокими безразлично взирающими на неё глазами.

– У меня менструация, – ложь сорвалась с её губ легко. – Последний день.

Егор выдержал взгляд предводителя. Понимал – если глава заподозрит, что он привез Меняющую не девственницей, не сберег её, расправа будет незамедлительной.

А Егор хотел жить. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что сердце разрывало от нестерпимой боли, и в грудь, точно кол воткнули. Как он ещё дышал – непонятно. Но дышал.

Оставшийся путь прошёл, как в тумане. Милана замкнулась, не желая говорить. Села на заднее сиденье, всю дорогу смотрела в окно. Егор, немного успокоившись, попытался с ней поговорить, но она никак не реагировала. Мотнула один раз головой, и он этот жест расценил, как нежелание обсуждать что-либо.

Ему было стыдно за свою вспышку гнева. Он на неё не имел права. Ни на вспышку, ни на Милану.

Мужчина до последнего не желал признаваться, что с сегодняшнего дня всё изменилось. Нет больше маленькой забитой девочки, есть красивая омега.

Он приблизительно догадывался, для чего альфа приказал привезти её. Но… Валгар опередил Лавинского.

Егор не будет вмешиваться. Он свою роль в этой драме отыграл. Пусть разбираются сами. Будь его воля – он бы и вовсе удалился. Уехал снова в горы, чтобы пожить некоторое время отшельником, успокоиться. Отвык он и от людей, и от интриг.

То, что скоро будет разворачиваться какое-то значимое действо – не сомневался. Назревало нечто серьезное и опасное. Как перед грозой в воздухе появляется запах озона, так и сейчас среди перевертышей становилось неспокойно. Чувствовалась суета, нервозность.

Поговаривали о покушении на преемника Валгара. А это очень серьезно.

Валгар – Судья. Закон. Тот, кто имеет право наказывать и миловать… А он ему накануне нож к горлу.

От невеселых мыслей его оторвал холодный голос Димитриоса, лениво произносивший:

– Хорошо, этот вопрос исчерпан.