Дикий дракон Сандеррина

— Как?! — оторопел я. — Я понимаю, что по масти назвали, но… Это же для коровы имя… или для лошади. Для скотины, одним словом! Кто тебя так обласкал?

— Там… — она неопределенно махнула рукой. — Старые люди.

— Ладно, — сказал я. — Обо всем по порядку. Для начала… Мне нужно как-то к тебе обращаться. Ты не будешь возражать, если я стану называть тебя… скажем, Кьяррой?

— Нет, — подумав, ответила она. — А это что-то означает?

— На одном малоизвестном наречии — «огонь-девка», — усмехнулся я. — Как раз для тебя.

«Хотя бы в одном смысле слова», — добавил про себя.

— Пускай, — после паузы сказала девчонка. — Мне нравится. Звонко.

Я уже заметил: она всегда подолгу думает, прежде чем заговорить. Может быть, не очень хорошо понимает обращенную к ней речь, а может, подбирает нужные слова. Я склонялся ко второму варианту.

— А тебя называли Санди, — произнесла она. — Я слышала.

— Это сокращение. Я — Рок Сандеррин.

— Большое имя, — задумчиво сказала Кьярра.

— Ты имеешь в виду, длинное?

— Нет. Большое, — она изобразила руками в воздухе какую-то фигуру. — И громкое.

— Я бы так не сказал… Известное в определенных кругах — это да.

— Ты не понимаешь, — покачала она головой. — Большое и громкое — это не то, что ты сказал.

— Звучное? — предпринял я еще одну попытку, но Кьярра только вздохнула, и я отступился. Какая мне разница, кажется ей мое имя таким или этаким? — Не важно. Называй меня Санди.

— Мне нравится — Рок.

— Хорошо, называй меня Роком, — согласился я, хотя так ко мне не обращались со времен далекого детства. Я уже и забыл, как это звучит.

— Зачем? — спросила Кьярра, указав на котелок.

Я как раз в нем помешивал: вода закипела быстро, и я добавил к крупе приправы и ломтики вяленого мяса.

— Есть будем.

— Так вкуснее, — кивнула она на обглоданную кость, которую я пока не выбросил. Подумала и добавила: — Сырое мясо лучше. Это очень соленое.

— Сырого нет, — ответил я. — И я сказал уже, что не умею охотиться.

— Я умею.

— В лесу?

На этот раз последнее слово осталось за мной, и я добавил:

— Люди не едят мясо сырым. Ну, за редким исключением.

Как же, знал я одного любителя побаловаться рубленой говядиной с луком и перцем. Говорят, вкусно, но я воздержался от дегустации. Наверно, правильно сделал: пару лет назад тот гурман умер. Оказалось — подцепил через эту свою сырую говядину червя, который и быков-то убивает, не то что человека. Думал, просто недомогает, а потом стало поздно. Говорили, его бы и чародеи не спасли — черви ему все внутренности источили.

Конечно, такое может случиться с каждым: не всегда есть возможность приготовить что-то как следует, а оголодаешь — и вовсе тухлятине рад будешь. Но зачем нарочно-то такое употреблять? Не в древности живем, огонь давно научились разводить…

— Что ж, — сказал я. — Вот и познакомились.

Кьярра кивнула, разглядывая огонь в очаге и принюхиваясь: пахло аппетитно.

— О каких старых людях ты говорила?

— Старых людях? — удивилась она.

— Ты сказала, что какие-то старые люди называли тебя Бурушкой, — скрипнув зубами, произнес я.

Никогда не отличался терпением, но сейчас деваться было некуда: если я хочу хоть что-то разузнать, придется разговаривать с девчонкой, как с дурочкой — повторяя одно и то же по дюжине раз, пока до нее не дойдет. Хотя нет, неправильное сравнение. Не как с дурочкой — как с иностранкой, которая толком не знает нашего языка, а тем более обычаев. Вот это будет верно.

— А… — протянула Кьярра. — Они жили рядом со мной.

— В горах?

Она кивнула.

— И как же вы… хм… познакомились? Я думал, люди боятся драконов, тем более диких.

— Боятся, — согласилась Кьярра. — Они тоже сперва боялись. А потом я стала не дикая.

— Они тебя… м-м-м… приручили? То есть думали, что приручили?

Она кивнула.

— И как это вышло?

— Просто. Они пришли и стали жить в горах. Недалеко от моего дома, только ниже. — Кьярра протянула руку и пальцем подтолкнула уголек, готовый выпасть на пол, обратно в очаг. — У них были козы. Много.

— И ты, надо полагать, не отказывалась ими полакомиться?

Она замотала головой и сердито взглянула на меня.

— Мама запретила мне брать что-то у людей! Сказала, от этого может быть большая беда!

— Вот даже как… — протянул я. — А где твоя матушка? Или ты уже жила одна? Как положено по вашим обычаям?

— Мы жили вместе, — сказала Кьярра после паузы. — Но однажды мама улетела. Она часто улетала надолго, я привыкла. И я уже умела охотиться в одиночку. Наверно, по-вашему, это значит — стала взрослая?

— Пожалуй, — согласился я. — Если можешь выжить в одиночку, то ты взрослый. Даже если лет тебе еще совсем мало.

— Вот так и было. Но я еще не отселилась. Поблизости не было хороших мест. Кругом люди. Мама искала, куда улететь вдвоем. Чтобы совсем дикие горы. И дичи хватало.

Я отметил это, чтобы вернуться позже. Искала? Что именно искала и каким образом? Просто высматривала сверху подходящие места, узнавала, кто обитает поблизости? Может, и так, но что-то мне подсказывало: не все здесь настолько просто…

— Ее все не было и не было, — тоскливо произнесла Кьярра, глядя в огонь. — На третью зиму я поняла… она не прилетит.