Дикий Мир. Колонисты

– Подожди, давай отойдем на пару слов, – откликнулся сержант, отставив белую эмалированную кружку с чаем. Я последний раз такие лет десять назад видел, когда в больнице детской лежал.

Отошли сержант с Толстым действительно на пару слов, я даже догадался о ком. Оксану пристроить, притом не при всех про ее мать упомянуть, и дезертира закрыть. Действительно, вернулись через минуту, Толстый подозвал откуда‑то пожилую женщину, которая увела с собой девчонку. Уходя, Оксана глянула в мою сторону, а я с чего‑то послал в ее сторону воздушный поцелуй.

- И? – когда за столом стало меньше людей, посмотрел Толстый на Артема.

– Не знает никто, что происходит. Позавчера ночью по нашему району в пять утра примерно рубануло электричество. В это же время пропала связь – обычная, мобильная. Спутниковая тоже не работает. На данный момент можем связаться по рации только с Красным Бором, с Севастьяново - тоже город недалеко, и с заводом новым, он тут километрах в тридцати. Рядом с Севастьяново часть воинская, с ними связи нет. Еще тут зона недалеко, рядом с ними ракетчики, дезертир оттуда. С ними связь была с утра, сегодня днем пропала.

В этот момент я вспомнил, что забыл передать подполковнику слова Анатолии из деревни Клязь – о том, что за лесом что-то неплохо бахнуло.

– Что за завод такой? – начал задавать вопросы Толстый.

– Не знаю. Недавно строить начали, причем турки вроде как. Нам и нового главу района из‑за этого завода прислали. Много что говорят, сплетни пересказывать не буду.

– Севастьяново? – снова спросил Толстый, лишь мельком глянув на подошедших.

– Городок небольшой, километрах в пятидесяти отсюда.

– Что за зона? И сколько там сейчас примерно?

– Общий режим. Рыл пятьсот или около того.

– А мысли есть, в общем, что происходит?

– Митрич, начальник РОВД, говорит, что Третья мировая началась. И мне тоже так кажется. Война.

– А горы далеко отсюда? – сбил его с толку вопросом Толстый.

– Горы? Уральские?

– А тут другие есть?

– А с чего ты про горы спросил?

– Далеко.

– Видно их отсюда?

– Да откуда их видно‑то? – до них ехать и ехать.

– Откуда неясно, но горы есть, – и Толстый кратко рассказал о пропасти, в которую поезд ушел, и о том, что за пропастью снежные пики гор виднеются. Про горы для меня было новостью – когда уходил, все же туманом было затянуто.

– Да ну, херня какая‑то, – покачал головой сержант.

– Ты у красноборских спроси. Херня не херня, а бригада локомотивная на горы полюбовалась. Весь горизонт в них, что налево, что направо.

– Не знаю я, откуда горы. Сам не поверю, пока не увижу, – нахмурился Артем.

– Прими к сведению. Ты, кстати, когда к себе двигать собираешься? Просто я про то, будете здесь ночевать?

– Нет, сейчас поедем. И это. Митрич просил привезти главного кого от вас на беседу.

– Зачем?

– Ну как сказать… – сержант обвел взглядом всех присутствующих, раздумывая.

– В строй будут ставить дееспособных, как «зачем»? И сюда еще народ нам подселят, – выдал вдруг Николаевич, проведя ладонью по лысине. – Место тут хорошее, сюда и из вашего городка сдернуть можно в случае чего, так ведь? – спросил он сержанта.

– Ну… в общих чертах примерно так, – ответил Артем.

– Мы завтра утром собрание общее планировали… – протянул Толстый. – Долго ехать, если туда-обратно?

Пока Толстый с Артемом решали, кто поедет на в Великополье, я едва не взвыл от тоски- так хотелось спать. Пока сидел в кафе, организм почуял, что сейчас будет отдых, и внутренняя пружина расслабилась. Вернуть обратно состояние собранности оказалось непросто. Я даже кофе попросил, уходя. Кофе не дали, дали кружку кипятка с чем‑то напоминающим жженый сахар, хотя на банке, откуда сыпали, было написано именно «кофе». Ну и на том спасибо.

По темноте вести уазик было тяжело - первый раз в жизни ехал за рулем по неосвещенной дороге. Зимой я далеко на машине и не ездил никогда, а летом у нас ночи белые. Дороги видно не было - все припорошено снегом, и я пару раз чуть не зарулил в канаву. После этого, наклонившись над рулем как коршун, внимательно высматривал дорогу, которая часто виляла, и даже при дальнем свете я далеко не видел. Вскоре под бровями от напряжения появилась тупая боль.

Позади, вызывая белую зависть, иногда раздавался храп Геши. Он, как выехали, разложил какую‑то дерюгу и устроился на том самом месте, где лейтенант мертвый лежал. Я Геше об этом сказал, когда он себе ложе готовил, но тот только махнул рукой и сладко уснул. Вообще без бампера парень. Я поежился – сам бы вряд ли смог так.

Рация больше не хрипела, как днем, встречных машин не было. Нас окружала почти абсолютная темнота, разрезаемая только светом фар. Рядом сидел Артем, так же как я вглядываясь в темень, позади негромко переговаривались Толстый и чернявый небритый Женя. Все были с оружием – Геша так и остался с одутловатым промысловым ружьем, а у Толстого с Женей были дробовики. У Толстого – длинный черный, весь в обвесе планок, с коллиматором, а у Жени короткий и обычный – с ложей под дерево.