Дикий папочка

Давлю на отбой так, что, кажется, калёное стекло сейчас треснет. Зачем звонил? В голове мелькает ответ — «чтобы услышать Лерин голос», но я в зародыше давлю эту опасную мысль.

Глава 9

К вечеру начинаю ощущать себя зомби — хоть спички в глаза вставляй. Я поспала с Машей днём, но общее сонное состояние и разбитость никуда не делись.

— Сейчас деток искупаем, и ложись, — заявляет Шура, попивая чай.

Мы решили сегодня мыть Борю и Машу у меня в бане, вот соседка и ждёт, когда печь нагреет бак с водой. Дети играют в комнате, на улице тишина и отличная погода. Хороший вечер. Ещё бы спать так сильно не хотелось…

— Рано, — я зеваю. — Маша в это время ни за что не уснёт.

— Я посижу с ней, а там уже и папаша ваш подтянется.

У меня дёргается глаз и рука, в которой я держу кружку с чаем.

— С чего ты взяла, что он придёт? — спрашиваю отчего-то шёпотом.

— Не знаю, — Шура отводит взгляд, — просто подумалось. Само, — смотрит на меня.

М-да, уважаемая, не умеете вы врать. Но допытывать соседку, у меня нет сил.

— Я прилягу минут на десять? — спрашиваю разрешения у Шуры и, не дожидаясь ответа, плетусь в комнату.

— Приляг, ага. Как вода согреется, я тебя толкну, — обещает моя спасительница.

Принимаю горизонтальное положение, и тяжёлые веки закрываются, а расслабленное тело, словно проваливается в диван…

Сквозь сон я слышу, как кто-то поёт. Слова песни разобрать нельзя — вроде не на русском. Песня тихая, похожа на урчание зверя. Она успокаивает, и хочется снова вернуться в забытье.

И тут на меня обрушиваются воспоминания вечера. Все разом: баня, дети, Шура, которая обещала меня разбудить. И не разбудила! Я подскакиваю на диване, как ужаленная, и кручу головой, пытаясь понять, где дочь. Только зрение не спешит со мной сотрудничать — перед глазами до сих пор мелькают обрывки сна.

— Шура… — хриплю.

— Тише. Маша засыпает, — голос Яна звучит для меня, как из бочки.

Я понемногу прихожу в себя и наблюдаю, как в полумраке тяжёлой бесшумной поступью с Машей на руках по комнате расхаживает дикий папочка. Что?.. Какого чёрта?

— Опять ты… — выдаю на выдохе.

— Я тоже рад тебя видеть, — издевается дикарь.

— Шура где? — подхожу к нему, забираю почти заснувшую дочь.

— Искупала детей и ушла. Своего забрала, а Машу мне оставила, — Ян продолжает меня подкалывать.

— Надо было меня разбудить, — ворчу, устраивая дочь в гнезде из подушек на диване.

— В кроватку клади, — приказывает дикарь.

Я оборачиваюсь и замечаю детскую кровать с новеньким матрасом — только белья постельного не хватает. Заботливый отец обеспечил Машуле собственное спальное место. Стоит сказать Яну спасибо, но у меня язык не поворачивает. Пока. Я злюсь, но не на него, а на себя за то, что вырубилась. Такая беспечность недопустима.

Молча иду к комоду, достаю красивую простынку с розовыми слонами и новое одеяло. Стелю постель для дочки и кошусь на дикого папочку. Он сидит в кресле — ноги вытянул, чешет бородатый подбородок и глядит задумчиво на мирно сопящую дочь.

— Капризничала перед сном, — делится новостями, — хныкала.

О, похоже, Маша привыкла к «дяде» и начала показывать характер. Или зубы опять беспокоят? Хорошо бы первое. Надо, чтобы папка прочувствовал, так сказать, тяжесть отцовской доли. А то ему сегодня всё слишком просто давалось.

— Никто не говорил, что будет легко, — хмыкаю. — Не передумал?

— Ты о чём? — Ян упирается локтями в колени и смотрит на меня фирменным тяжеловесным взглядом.

— Папой быть не передумал? — уточняю, а внутри всё переворачивается.

— Тебе тоже бывает нелегко, но ты не передумала быть Машиной мамой. Почему я должен?

Он намеренно пропускает слова «приёмная мать» и «родной отец». Мне не показалось, нет. Ян расставил акценты так, что ошибки быть не может.

— Так… — выдыхаю и, поджав губы, смотрю на дикаря. — Ты уходить собираешься?

— Нет.

Чёрт бы тебя побрал, папаша! Внутри у меня эмоциональный взрыв, но внешне я сохраняю невозмутимость. По крайней мере, хочется в это верить. Вторую ночь он крадёт у меня право на законный сон. Долго я протяну в таком режиме, интересно?

— Я бы хотела выспаться, — кулаки сами собой сжимаются, челюсти тоже. — Если ты не против, — цежу.

— Не против, — Ян пожимает плечами и встаёт с кресла. — Спи. Кто мешает?

Он аккуратно берёт дочь на руки, несёт к кроватке, укладывает, а я смотрю на это и не нахожу приличных слов. Наглость — второе счастье, но кого-то здесь пора поставить на место.

— Я поняла, почему ты к нам ходишь, — щурюсь, смотрю на дикаря и, наверное, испытываю страх, но это сейчас неважно.

— Почему? — он надменно ухмыляется.

— Говорят, тебе вместо дома вагончик старый выделили…

— Балок, — поправляет меня дикарь. — И что?

— В доме ночевать приятнее, чем в дырявом балке, — скрещиваю руки на груди. — Желаете хорошенько выспаться на удобном диване? — ёрничаю. — А с утра что предпочитаете — чай или кофе? Завтрак в постель подать или на стол накрыть? — меня несёт.

— Ты казалась умной бабой, — дикий папочка цокает и качает головой. — Не разочаровывай меня, Лера. Лучше сумки пойди разбери.

— Какие сумки? — опешив, гляжу на Яна.

А он взглядом показывает — в кухне.