Диккенс

Барнеби хотел было одновременно с Хью подняться на эшафот, он даже сделал попытку пройти первым, но его остановили: казнь его должна была состояться не здесь. Через несколько минут вернулись шерифы, и та же процессия двинулась по коридорам и переходам тюрьмы к другим воротам, где уже ждала телега. Опустив голову, чтобы не видеть того, что, как он знал, ему пришлось бы увидеть, Барнеби сел в телегу, печальный, но вместе с тем полный какой-то ребячьей гордости и даже нетерпения».

Что дальше сталось с бедным Барнеби, его ручным вороном (ворон Диккенса, увы, умер, пока писалась книга) и другими персонажами, кто был таинственный убийца, о котором мы не обмолвились ни словом, тогда как персонажи ищут его на протяжении всего романа, и кого и почему он убил, мы говорить не будем: прочтете сами. Книгу разругали в пух и прах: попытка подражать Скотту не удалась, у того были историческая атмосфера, масса перелопаченных источников, точные факты, описание костюмов, короли, государственные интриги, а тут человек явно никого, кроме Карлейля, и то с пятого на десятое, прочесть не удосужился, вдобавок нет хорошей любовной интриги — не таким должен быть исторический роман. Сейчас совсем не важно, соответствует ли «Барнеби» канонам Скотта, и, на наш взгляд, человек, «взявшийся» за Диккенса, прочесть этот прелестный, хотя и жестокий, как любая историческая книга, роман просто обязан. Но не первым, нет.

Диккенс поставил последнюю точку в романе 5 ноября (15 декабря вышло книжное издание одновременно с «Лавкой древностей»), неделю отдохнул в Виндзоре с Кэтрин, застраховал свою жизнь аж в трех фирмах, предоставил полисы Чепмену и Холлу в обмен на 800 фунтов в чеках, всем сказал, чтобы не звали на обеды — надо с детьми побыть перед разлукой, только 27 декабря сходил в театр посмотреть на Макриди; отпраздновали Рождество и двинулись в Ливерпуль, где их ждала «Британия», первый трансатлантический пароход.

Глава шестая

СПЛОШНЫЕ ЦИТАТЫ

«Британия» отплыла 4 января 1842 года, пункт назначения — Галифакс, затем путешественникам предстояло проехать по США и Канаде более двух тысяч миль — железной дорогой, пароходиками, дилижансами и как придется. Путевые заметки начались еще в океане — ведь большинство читателей никогда ни на каких пароходах не плавали и не представляли, что такое, к примеру, качка: «Кувшин с водой ныряет и прыгает, как резвый дельфин; все небольшие предметы плавают, за исключением моих башмаков, севших на мель на саквояже, словно пара угольных барж. Внезапно они у меня на глазах подскакивают в воздух, а зеркало, прибитое к стене, прочно прилипает к потолку. В то же время дверь совсем исчезает и в полу открывается другая. Тогда я начинаю понимать, что каюта стоит вверх ногами. Еще не успели вы сколько-нибудь приспособиться к этому новому положению вещей, как судно выпрямляется. Не успели вы молвить „слава богу“, как оно снова накреняется. Не успели вы крикнуть, что оно накренилось, как вам уже кажется, что оно двинулось вперед, что это — живое существо с трясущимися коленями и подкашивающимися ногами, которое несется по собственной прихоти, непрестанно спотыкаясь, по всевозможным колдобинам и ухабам»[16]

.

Выдержав все эти ужасы, прибыли в Галифакс 19 января, оттуда 22-го в Бостон — центр культуры; там и там встречали толпы. Публику британский гость удивил: одет в необъятной величины енотовую шубу, под ней — какие-то немыслимые пестрые жилеты, цепочки, цацки, бороды нет и вообще вид не писательский. Первую экскурсию по Бостону провел для гостей Чарлз Самнер, молодой политик-радикал, потом на обеде Диккенс познакомился с литературными величинами (все это происходило задолго до Марка Твена) — Ричардом Даной, Генри Лонгфелло, Уильямом Брайантом; нашли ему и постоянного гида-секретаря — Джона Патнема. Жили в отеле. Твену, который позже посетит Европу, покажется, что там невероятно грязно; Диккенсу казалось, что грязно в Америке. Зима была слишком холодная, комнаты — чересчур жарко натопленные (в Англии вообще нет привычки топить там, где спят). И, что самое ужасное, все кругом жевали табак и плевались, словно верблюды, подчас попадая брезгливому гостю на рукав. Но все это мелочи, и поначалу его впечатления были самыми благоприятными — английских читателей ожидало разочарование, тем более что он сравнивал «нас» и «их» не в «нашу» пользу.