Дикое поле

Но отчего так тревожно дрогнуло сердце, когда он ее увидел? В дурные предзнаменования и приметы Белометти не верил, считая их отрадой слабовольных людей, с охотой готовых оправдать собственные неудачи плохим расположением звезд в гороскопе или перебежавшей дорогу черной кошкой. Однако к собственным ощущениям он привык прислушиваться, поскольку беспокойная кочевая жизнь, полная опасностей и приключений, научила его заранее четко предугадывать грозящую опасность.

Найдя ответ, он успокоился: наверное, он просто предугадал безумную выходку невольницы, когда она сорвала со стены ятаган. Это, без преувеличения, была реальная опасность! Девушка умеет держать в руках оружие и, по всей вероятности, может, не задумываясь, пустить его в ход. Да, она нисколько не похожа на изнеженных светских красавиц, но тем и притягательнее.

Вскоре его мысли перескочили на другое. Султан Мурад уже вернулся в Константинополь, а коварный евнух молчит, словно воды в рот набрал. Будет война или нет? Пойдут турки на московитов или предпочтут ждать, что предпримет русский царь: возьмет Азов, а может, откажется от него? Что-то зреет в турецкой столице. Чувствуется, что за плотно закрытыми дверями дворцов знати и гарема варится какая-то адская похлебка — так чувствуется приближение грозы по изменению цвета облаков и резким порывам ветра. Что-то непременно произойдет, но что? Смена султана на троне? Или начнется новая, большая война? Нет, скорее первое.

К сожалению, ему пока не остается ничего другого, как терпеливо ждать. Он и так уже сделал все, что только мог, и даже более того. К счастью, Фасих-бей не подозревает, зачем Джакомо перестроил дом. Теперь он может попасть из своих комнат в ту часть подвала, откуда заветный люк ведет в подземелье, и никто из слуг не сумеет ему помешать. Подвал поделили на две неравные половины, и в меньшей, хранящей тайну катакомб, Белометти устроил свой винный погреб…

* * *

Гуссейн-паша читал «Мевлюд» — житие пророка Мухаммеда, когда в комнату, неслышно ступая, вошел его старший сын. Увидев, чем занят отец, он осторожно кашлянул, чтобы обратить на себя его внимание. Паша недовольно вскинул голову, но при виде наследника гнев в его глазах угас, и он молча указал Сулейману место напротив себя. Юноша почтительно поклонился и сел на подушки, поджав под себя ноги.

— Я осмелился побеспокоить вас, отец, поскольку есть интересные новости.

Гуссейн заложил книгу фазаньим пером и бережно опустил на резной низкий столик. Любопытно, чем его хочет развлечь или озадачить сын?

— Город всегда полон интересных новостей, — сдержанно улыбнулся паша. — Но говори, я внимательно слушаю тебя.

— Вы приказали мне следить за евнухом Фасихом, — напомнил Сулейман.

Услышав имя Фасиха, паша помрачнел и нахмурился. Хвала Аллаху, позор с бритой крысой не стал достоянием всего Стамбула, досужие языки не обсуждали нанесенное ему оскорбление на базаре, не издевались над проглотившим обиду Гуссейном. Но не в его правилах забывать такие вещи и отказываться от мести. Если Аллах хочет кого-то наказать, он лишает его разума. Только безумец мог решиться послать Гуссейну такой страшный подарок. Что ж, придет час, и безумец пожнет плоды собственной глупости.

— Да, говори, я внимательно слушаю, — повторил паша. — Что тебе удалось узнать о проклятом калеке?

— Мои люди следили за Фасихом и его слугами, — понизив голос, начал рассказывать сын. — А золотые отмычки открывают любые замки и заставляют выдать самые сокровенные тайны.

Гуссейн сделал пренебрежительный жест: мол, зачем говорить о том, что и без того хорошо известно?

— Евнух завел тесную дружбу с чужеземцем, приехавшим из Кызыл-Элме. — Сулейман понял, что отцу не терпится узнать главное. — Его зовут Джакомо дель Белометти. Сначала он жил у торговца Рибейры, а потом Фасих подарил ему один из своих домов на окраине вместе со всеми слугами.

— Щедро, — недобро усмехнулся паша. — С чего бы это хорошо известный своей скупостью евнух стал делать чужестранцу такие подарки? Старик еще никогда и никому ничего не давал без какой-то выгоды для себя. Но в чем здесь его выгода?

— Они часто встречаются, ведут долгие беседы и не раз говорили о войне с Московией.

— О! — изумленно поднял брови Гуссейн.

— Да, да, — подтвердил Сулейман. — Мне удалось узнать, что этот Джакомо пользуется большим доверием верховного имама христиан, которого они называют Папой.