Диктатор

Гамов попросил меня остаться, когда все поднялись со своих мест. Он с тревогой смотрел на меня.

— Семипалов, вы ничего не хотите сказать мне дополнительно?

— А чего вы ждете, Гамов?

— Опасаюсь… Политики, не получившие поддержки правительства, подают в отставку.

Я невесело засмеялся.

— Можете этого не опасаться, Гамов. Я ваш ученик — отвергаю классические методы. Добровольно в отставку не подам.

Он повторил то, что уже говорил мне:

— Не представляю себе, как бы мне работалось без вас.

6

Слишком знойное лето кончилось. Осень пришла естественная, а не метеогенераторного производства — тучи, холод, дожди. Прищепа, раньше спешивший с докладами к Гамову, теперь засиживался у меня. Пеано тоже посещал меня без приглашения. Я с тревогой изучал сводки разведки, ответные действия Пеано. Гамов — это становилось все очевидней — переоценивал свое психологическое наступление. Жена Торкина, оправданная судом присяжных, разъезжала по всей Кортезии, кляла и своего застреленного мужа, и Аментолу, грозила новыми выстрелами. Но Прищепа докладывал, что ни одного солдата не добавилось в охрану президента, который игнорировал угрозы полубезумной женщины. И женские Комитеты, вместо того, чтобы сталкивать правительства, стали терять популярность. Эпидемия водной аллергии была задушена. Нужда отталкивать мужчин и брать на себя государственные заботы у женщин слабела. Женская революция не совершилась.

Зато все очевидней виделось, что после тяжких поражений противники планируют победу. На всех границах воздвигалась такая сила, что, приди она разом в движение, противостоять ей мы не сумеем. И не было больше сомнений, что эта сила ударит не позже весны.

Я сказал Прищепе, Пеано и Бару, что попытаюсь снова убедить Гамова в том, что немедленные военные действия станут единственной гарантией сохранения наших побед.

Но в то утро, когда я собрался к Гамову, произошло нечто, изменившее весь ход событий. Аментола объявил, что прекращает экспорт продовольствия. Сто лет Кортезия снабжала своими продуктами половину мира. Главная промышленная держава, она наводняла своими машинами все страны. Но главной статьей ее экспорта оставались сельскохозяйственные продукты. Село, а не могучая индустрия образовали благосостояние этой страны, село, а не заводы, питало ту широкую реку денег, что непрерывно лилась в Кортезию. И вот Кортезия прекращала этот благотворящий поток — закрывала свои порты для вывоза продовольствия. И не только для нейтралов, но и для своих союзников — Корины и Клура.

Омар Исиро через каждые четыре часа передавал обращение Аментолы к миру.

Он, конечно, обвинил нас во всех своих новых бедах. Это мы принудили Кортезию сконцентрировать все средства в военной промышленности и на время ослабить заботы о сельском хозяйстве. Это мы, разрешая помощь попавшим в плен, грабили три четверти помощи — он не мог противодействовать такому наглому грабежу, ибо тогда погибли бы от голода и болезней его солдаты. Это мы, очищая от туч небо над союзниками Кортезии, нагоняли на Кортезию массу циклонов, и он не мог отбросить их обратно, ибо это привело бы к ливням в Клуре и Корине и буйству эпидемии, губившей детей. Он, Аментола, ныне решил остановить разбой, прикрываемый помощью. Знойное лето в Корине и Клуре наполовину снизило урожай в этом году — такова цена внешне бескорыстной помощи детям. Дождливое лето в Кортезии на треть уменьшило хлебные сборы — такова цена Кортезии за непротиводействие метеопиратству Латании. Дальнейшее пособничество нам способно серьезно ослабить военное могущество Кортезии. Он понимает, что и Клур, и Корина без энтузиазма воспримут прекращение экспорта продовольствия. Но они не могут не знать, что в этом повинно и то, что они поддались на шантаж врага. Война вступила в окончательный период. Он готовит победу Кортезии и ее союзников. Победа без жертв не бывает. Надо с жертвами примириться.

Вот такую речь произнес президент Кортезии.

Я поспешил к Гамову. Он был в чрезвычайном волнении, у него даже нервно дергалась щека — я впервые видел это.

— Аментола признает свое поражение! — чуть не закричал Гамов. — Он объявил, что силы его слабеют.

— Наоборот, он возвещает, что нанесет удар гораздо мощней прежних. И что ради такого удара готов кое-чем и пожертвовать. Вижу здесь не признание в военном поражении, а уверенность в военной победе.

— Я говорю о новом психологическом поражении Аментолы.

— А я говорю о том, что мы в последние месяцы одержали излишне много психологических побед, но ослабили свои военные возможности. Гамов, мы упускаем уже завоеванные победы! Аментола прекращает экспорт продовольствия, но экспорт военной техники не прекратил.

— Вы слишком малое значение придаете борьбе за души, Семипалов.

— А вы слишком малое значение придаете борьбе армий. А ведь вы были еще недавно первоклассным военным.

— Давайте разберемся в ситуации объективно, Семипалов.

— Только об этом и прошу.