Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Таким образом, всемирные масштабы ответственности интеллигентоведов видны столь же отчетливо, сколь и неутешительность результатов их труда.

В ЧЕМ ЖЕ причины неуспеха? Их, на наш взгляд, три:

1. Бросается в глаза диспропорция: налицо значительное количество общетеоретических работ, огромное количество исследований по современной интеллигенции, однако исторических разработок практически нет. По сути дела, произошел отрыв теории предмета от его истории. Но ведь ясно, что только исследуя проявления интеллигенции в различных исторических условиях, разных политических режимах, разных общественно-экономических формациях, мы можем установить как вневременные черты ее сущности, так и черты ее исторической изменчивости. Только так интеллигентоведение может выйти из круга научных дисциплин, в котором господствуют мнения, и войти в круг наук, где господствуют факты. Другого нетупикового пути нет.

В особенности неудовлетворительно обстоит дело с историей отечественной интеллигенции. В то время, как у нас вышли книги о древнегреческой интеллигенции[40], об интеллигенции эпохи Возрождения[41]

, а также ряд увлекательных монографий, посвященных истории современной зарубежной интеллигенции[42], история русской интеллигенции остается во многом в тени. А если говорить о феодальном периоде ее развития, то здесь мы сталкиваемся и со значительными аберрациями.

2. Несомненно, изучение интеллигенции в ее многовековом существовании требует системного подхода, ибо сама проблема интеллигенции является центральной для всего цикла гуманитарных дисциплин постольку, поскольку интеллигенция — главный субъект, а зачастую и главный объект духовного производства во всем его многообразии. Идеальным было бы создание многотомной "Истории русской интеллигенции", объединяющей усилия специалистов по истории литературы, музыки, изобразительных искусств и т. д.

3. Ввиду того, что история русской интеллигенции охватывает несколько столетий и тесно переплетается с историей просвещения, историей материальной и духовной культуры, ее изучение целесообразно проводить координированно, "планово", по возможности централизованно. В настоящее время, насколько известно, на почве нашей темы нет координации не только между представителями различных областей гуманитарных знаний, но и между специалистами-интеллигентоведами из различных вузов и НИИ[43].

БОЛЕЕ всего сказываются названные неблагоприятные факторы в области истории русской интеллигенции феодального периода. Взять хотя бы Древнюю Русь. По-видимому, со времен Плеханова и Иванова-Разумника бытует немотивированное убеждение, что никакой интеллигенции в XI–XVII вв. не было и быть не могло, как и вообще в средние века. Например, А. Саломон писал: "В средние века проблемы интеллигенции не существовало"[44]

. Однако за 60 лет советская медиевистика, при отсутствии работ, посвященных интеллигенции как таковой, накопила множество свидетельств, доказывающих правомерность постановки самой проблемы[45]. Высокий уровень материальной и духовной культуры Древней Руси ныне уже не ставится под сомнение. Но ведь априори ясно, что коль имело место активное духовное производство, то должен был существовать и его субъект, а именно таково наиболее общее представление об интеллигенции[46].

Так оно, несомненно, и было. Специалистам по древнерусской литературе хорошо известно, что далеко не полная и незавершенная картотека академика Н.К. Никольского, посвященная древнерусскому рукописному наследию, содержит 9220 карточек на русских авторов XI–XVII вв. Если учесть, что немало рукописей не дошло до нас, что немало было и анонимных рукописей (в той же картотеке их учтено 2360), то становится ясно, сколь значительным был "корпус" литераторов Древней Руси. Далее: даже до наших дней дошли десятки тысяч произведений иконописи (а сколько погибло!), что указывает на существование в прошлом по крайней мере тысяч художников. Стоят до сих пор тысячи церквей (а сколько разрушено!) и других сооружений, что говорит о том, что жили на Руси сотни инженеров и архитекторов. И так далее. Немало открыто и осмыслено советскими историками фактов, рассказывающих об образе жизни и мышления древнерусских интеллигентов, в частности, о книжной культуре и любви к чтению[47]. Словом, сегодня имеются возможности для реальной реконструкции собирательного образа русской интеллигенции XI–XVII вв., значительной количеством и не менее достойной внимания, чем интеллигенция античности или Возрождения. Между тем, ни монографий, ни статей, специально посвященных ей, нет. Труды обобщающего характера по древнерусской истории и культуре также не уделяют глав и разделов формированию и деятельности древнерусской интеллигенции. Не надо доказывать, что наличие обширной литературы по культуре данного периода не заменяет монографического исследования интеллигенции.