Динка

Татарин полез под прилавок, вытащил еще две пары. Сапожки были мягкие, с кожаной подошвой и светлыми подковками на каблучках. Наверху голенищ шли зеленые и желтые полоски с двумя кисточками посредине… Ленька поставил один сапожок к себе на ладонь и засмеялся:

— Как раз! Как раз будут!

— Ну, бери. Спасибо скажешь — хорош товар. Плати деньги! — обрадовался и торговец.

— А сколь денег-то? — оробел вдруг Ленька, вытаскивая из кармана свой рубль.

— Два рубля с полтиной давай, — протягивая руку, сказал торговец.

Ленька сжал свой рубль, лицо его посерело, глаза испуганно поглядели на продавца.

— За рубль отдай… Нет у меня больше, — безнадежно прошептал он, крепко держа одной рукой красные сапожки.

— Чего рубль?! Два с полтиной давай, дешевле нет… Смотри товар, не жалей! — звонко стукнув о прилавок каблуками, нахмурился татарин.

— Нету у меня… — умоляюще пробормотал Ленька, — Уступи, дяденька…

— Чего уступал? Зачим торгуешь, если денег нет! Ступай, ступай! — рассердился татарин.

Ленька, крепко держась за сапожки, тянул их к себе, торговец — к себе…

— Уступи! Я тебе чем ни чем отработаю, — безнадежно бормотал мальчик.

— Иди! Выпускай сапог! Караул кричать будем! — толкал его татарин.

— В чем дело? Сколько тебе не хватает? — раздался вдруг за спиной мальчика знакомый голос.

Стоя в отдалении, капитан уже давно наблюдал Ленькину торговлю. Глядя на упрямое и несчастное лицо мальчика, он вспомнил кудрявую встрепанную девчушку и обещание Леньки привезти ей из Казани красные сапожки.

— Ну, бери сапожки… Вот еще полтора рубля; — бросая на прилавок деньги, сказал капитан.

Ленька, не смея верить своему счастью, вынул из вспотевшей ладони драгоценный рубль и, прижимая к груди завернутые в бумагу сапожки, отошел от прилавка. Лицо его сияло, на бледном лбу выступили крупные капли пота.

— Спасибо… Я заслужу… Отработаю… — сказал он капитану.

* * *

На другой день пароход «Надежда» двинулся в обратный путь. Ночью Ленька беспокойно вертелся на своей койке. Под подушкой у него лежали красные сапожки, и во сне скупой татарин требовал их назад, а из-за решетки вдруг выступала черная женщина с огромными тоскливыми глазами… Ленька стонал, просыпался, ощупывал под подушкой сапожки и, прислушиваясь к стуку колес, взволнованно думал:

«Еду… Домой еду… На утес к Макаке…»

Глава восьмидесятая

НЕОЖИДАННЫЙ ВЕСТНИК

Снова грустный осенний вечер на крылечке. Веселится одна Динка. Она уже не сидит около маминых колен, а, подхватив прыгалки, скачет по всем дорожкам, весело распевая:

Из Казани-НаказаниПароход идет!Ленька едет, Ленька едет,Здравствуй, Новый год!

— Господи, при чем тут Новый год? — смеется Марина.

— А я знаю, — говорит Мышка. — Это она поет, что все, у нее будет по-новому, и потом просто для рифмы.

— Вот чепуха какая! Поди-ка догадайся! — усмехается Марина.

— А я все у нее знаю. Я даже по ее лицу могу сказать, когда она говорит правду, а когда врет, — уверяет Мышка.

Марина вспоминает светлое откровение Динки и грустно качает головой:

— Узнаешь, когда она сама скажет.

— А она всегда скажет — Динка ведь очень болтливая, мама, — говорит Алина.

— И болтливая и скрытная, — поправляет мать.

— Ну! — машет рукой Алина. — Я бы ей ничего не доверила!

— А я бы доверила, — серьезно говорит Марина.

— А ты знаешь, мамочка, что она один раз сказала! — вдруг оживляется Мышка. — Она сказала, что ее вранье одно вкладывается в другое, как деревянные яички, и только самый шарик внутри взаправдашний!

— Ну вот, поди-ка, доберись до этого шарика! — смеется Марина и, вспомнив Динкиного друга Леньку, начинает рассказывать о его тяжелом детстве, о злом хозяине.

Девочки слушают молча, но еще печальней и тоскливей становится на крыльце от этого грустного рассказа… Марина хочет пробудить в Алине и Мышке любовь и сочувствие к Леньке: ведь мальчик завтра придет в их семью… Она не сомневается в Мышке, но как отнесется к нему Алина?

— Пусть каждая из вас поставит себя на место Лени. Вот он придет в нашу семью, и все мы, кроме Динки, еще чужие ему. И так важно хорошо и ласково встретить человека… Показать, что его ждали…

Марина ищет нужных слов, но Мышка подсказывает их ей из глубины своего доброго сердечка:

— Мы сразу будем любить его, мама. Мы скажем ему, что теперь он — наш брат.

— Конечно, мы не обидим его, но согласится ли папа? Ведь ты хочешь, чтобы он был тебе как сын? — строго спрашивает Алина.

Лицо матери вспыхивает румянцем. Холодный взгляд голубых глаз останавливается на старшей дочери вопросительно и гневно:

— Ты должна знать раз и навсегда, что папа во всем полагается на меня! И каждый отец будет гордиться таким сыном, как Леня…

— Конечно! Я же ничего не сказала, мама. Почему ты сердишься? — пугается Алина.

Мать спохватывается и, горько улыбаясь, говорит:

— Я ничего не требую от тебя, я только боюсь, чтобы Леня не почувствовал себя чужим в нашей семье.

— Пускай наравне, мамочка: как мы, так и он, — подсказывает Мышка.