Дионисов. За власть и богатство! – I

Первым мы таким образом успешно раздели индуса, забрав его полмиллиона. Полковник тоже был на грани. А потом, наконец, мне пришла пара петухов. Я решил проявить инициативу и повысить до двадцати тысяч.

— Пятьдесят, — поднял Анри на следующем кругу.

— Сто! — ответила Омелия.

Блефует она, что ли? Пришлось сбросить, распрощавшись с двадцаткой.

На этом круге один из игроков, Пётр, сыграл ва-банк, проиграл с тремя валетами против стрита у Анри и вышел из-за стола. В общем, банк у Омелии всё рос и рос. У Замойского, полковника и меня — плавно уменьшался, но первые два накидывали, а себе позволить такого не мог. Замойский уже негодовал, играл всё менее осторожно, разменяв уже второй миллион.

И мне всё больше всё происходящее переставало нравиться. По плану — Омелия уже должна была начать пасовать, а она, наоборот — всё повышала и повышала ставки! Наконец, когда у меня оставалось совсем немного — я шепнул ей:

— У тебя всё хорошо?

— Разговоры! Они шепчутся! — заистерил Замойский.

— Не хорошо, — сказал полковник.

— Тише, тише. Он всего лишь сказал, что грубо поимеет меня сегодня вечером, — сказала Омелия и демонстративно отодвинула стул от меня. — Мы рассядемся, вот, видишь?

И как мне теперь понимать, какая карта ей пришла? Ещё два круга я не мог понять, что происходит. Ещё два круга мне казалась, что это какой-то новый хитрый план Омелии. Но потом я взглянул на банк Анри, самого тихого и неприметного из игроков, и понял, что он лишь немногим уступает банку Омелии.

Они играли вместе. Они были заодно. Это была их игра, а на наша с ней, такая вот у них была цель — раздеть всех, включая меня.

И она прекрасно знала, сколько я мог поставить.

Но у меня же был план Б? Конечно же, был.

Я потратил полмиллиона и разменял вторую половину. Я начал играть настолько хорошо, насколько мог. Блефовать. Рисковать. Играть с двумя двойками на руках. Четыре кона я проиграл, а потом мне пришли король и дама треф с намёком на стрит-флеш, и я, чёрт возьми, поставил ва-банк оставшиеся на тот момент триста тысяч.

И выиграл. Теперь у меня на руках было два с половиной миллиона.

Омелия поняла, что я понял.

Омелия сверлила меня ненавистным взглядом. Теперь я играл против неё и против всех за этим столом.

— Мне кажется, милочка, что ваш юный охальник теперь играет против вас? — покрутил ус полковник.

После я ушёл в глухую оборону, пасуя при каждой попытке блефануть.

Я внимательно, выразительно посмотрел на Замойского. Меньше всего мне хотелось вступать в союз с этим чванливым ублюдком, но это была последняя попытка. Мне казалось, что по этому взгляду он всё поймёт и начнёт играть против неё, но этот идиот нихрена не понял. Ему казалось, что мы играем вместе, все, против него, безмозглый он ублюдок.

Через два круга Замойский проиграл очередной круг, взревел, сходил и принёс на стол ещё миллион. Который за три круга ушёл ко мне и полковнику.

— С-сука, — услышал я тихий возглас Омелии.

Так и захотелось спросить — где ваши манеры, мон шери, вы же актриса⁈

Итак, я отыгрался. Суммарно миллион был у меня на руках. Но это ещё не вечер.

Затем Омелии пришла, как потом выяснилось, на руку пара десяток, а на столе было два короля — с двумя парами она пошла ва-банк и отыграла почти целый миллион у полковника.

Время было заполночь, ставок меньше пятидесяти штук теперь уже не было. Игра дошла до той точки, когда наличность кончилась, и пошли совсем другие предметы.

У меня на руках к тому времени было уже два с половиной миллиона.

Полковник вскоре проиграл все деньги, поставил запонки с бриллиантом, которые крупье с капитаном оценили в сотню (тысяч, разумеется), и через два круга вышел из-за стола и без них. Запонки и полмиллиона забрал я.

А потом вдруг и Омелия всё проиграла. Прямо-таки всё. Замойский, как и я, наконец-то догадался пасануть со своими последними ста тысячами. Омелия же осталась вдвоём с Анри с банком в районе трёх миллионов у каждого.

Ей не пришло ничего, а у него была пара вальтов. Видимо, такой был план.

Итак, остались я, Анри и Замойский.

И следующий кон выиграл я — забрав ещё что-то около семисот тысяч.

Итого — три двести. И запонки.

— А, чёрт! Ладно! — сказал Замойский, «поставил игру на паузу», а вскоре вернулся с кипой потисканных бумаг.

— Вот право на собственность от княжеского управления, — хлопнул одной бумагой на стол. — Вот план земельного участка и замка, здесь шестнадцать гектар, включая ручей, плодовые и пахотные! Вот план строения! Вот фотографии! Вот, мать твою, заключение эксперта по оценке недвижимого имущества! Двухлетней давности, а сейчас дороже на процентов двадцать! А вот… — тут он вытащил перьевую ручку и накалякал несколько строк от руки, сделав кляксу и почти проткнув бумагу перстнем-печаткой, — Моя дарственная!

— Поместье «Фламберг», — прочитал Анри. — О, неплохо, неплохо. Семь или восемь миллионов оно стоит, это точно. Ставишь целиком, или обменяешь на деньги?

— Целиком!

Закладную быстро завизировали крупье и капитан. А я смотрел в тусклые планы и очертания поместья на распечатках и думал, что хотел бы там жить.