Директива Джэнсона

— Главари террористов боятся его слов, Тео. В бедной стране слова плутократа — штука очень опасная. Это гораздо более надежное средство бежать, чем напильник и веревка. Вот почему часовые держатся вместе и на удалении от пленника. Дай только заложнику возможность завязать отношения с одним из своих стражей, и кто может сказать, к каким последствиям это приведет? Помни, Тео, валовой национальный доход Ануры в расчете на душу населения меньше семисот долларов в год. Только представь себе, что бедный крестьянин-кагамец оказывается втянут в разговор с человеком, чье состояние измеряется десятками миллиардов долларов. Можешь сам прикинуть. Всем известно, что Петер Новак человек слова. Предположим, ты кагамский повстанец, и тебе предлагают сделать твою семью такой богатой, что это выходит за рамки твоей алчности. Ты обязательно задумаешься над этим предложением — такова человеческая природа. Конечно, идеологическое рвение сделает кого-то невосприимчивым к подобного рода искушению — как, например, это произошло с Халифом. Но ни один здравомыслящий командир не рискнет на это положиться. ЛПЧП — «лучше перестараться, чем пожалеть». Так что Новак под надежной охраной, но в полной изоляции. Это единственный безопасный способ.

Катсарис совершенно неожиданно улыбнулся.

— Ну хорошо, босс, жду ваших приказаний.

Оба уже перешли пределы страха; их охватило, по крайней мере на какое-то время, странное спокойствие.

Для того чтобы вынуть решетку, им пришлось приложить все силы, причем дополнительная трудность состояла в том, что сделать это требовалось бесшумно. Когда Джэнсон наконец оставив Катсариса наверху, пополз вниз, все его мышцы и суставы бурно протестовали. Он весь буквально скрипел от напряжения. И это было главным. «Беретта» в кобуре на боку, казалось, впилась ему в тело. На водостойкой краске, которой было измазано его лицо, выступили крупные капли пота, стекавшего обжигающими струйками в глаза. По своему горькому опыту Джэнсон понял, что его мышечный тонус восстанавливается далеко не так быстро, как прежде: мышцы оставались напряженными гораздо дольше — болели, когда меньше всего на свете ему было нужно бороться с физической болью. Много лет назад в разгар боя он чувствовал себя так, словно сам был оружием, бездушным автоматом, нацеленным на выполнение задания. Теперь же в нем стало слишком много человеческого. Пропитавшись потом насквозь, нейлоновый комбинезон начал прилипать к коленям, паху, подмышкам, локтям.

У него в голове мелькнула предательская мысль: а может быть, это ему

нужно было остаться у входа в тоннель, предоставив Катсарису спускаться вниз? Джэнсон взобрался по каменной кладке к узкому прямоугольному отверстию, через которое можно было проникнуть на верхнюю часть веранды. Это отверстие, одно из нескольких, служило для стока воды, в противном случае заливавшей бы первый этаж во время проливных дождей сезона муссонов. Протискиваясь сквозь дренажную щель шириной восемнадцать дюймов, Джэнсон поймал себя на том, что дышит с трудом. Что это, усталость? Страх? Катсарис похвалил его план. Но они оба понимали, что он солгал. В этом плане не было ничего хорошего. Просто никакого другого плана не было.

Не обращая внимания на ноющие от напряжения мышцы, Джэнсон пробрался по служебному коридору, примыкавшему к парадным покоям северного крыла. Достав фонарик, он мельком взглянул на чертежи: вниз по коридору, затем налево двадцать футов. В глубине будет дверь. Ничем не примечательная. Камень, одетый в дерево. Незаметная дверь, ведущая в глубокую шахту. Два стула по обе стороны от двери были пустыми. Часовые, привлеченные общим смятением наверху, до сих пор лежат без сознания под верандой. То же самое можно было сказать относительно пары прикрытия, просматривавшей весь коридор. Семерых долой. Осталось еще семнадцать.

Джэнсон остановился перед дверью, чувствуя, что у него участился пульс. Замку исполнилось уже несколько десятков лет, и он представлял собой скорее чистую формальность. Если злоумышленнику удалось проникнуть так далеко, запертая дверь его вряд ли остановит. Быстрое исследование подтвердило первое предположение: это действительно был кулачково-сувальдный механизм, скорее всего созданный в середине века. Джэнсону было известно, что в подобных замках используются плоские стальные прямоугольники, а не штифты, а пружины размещаются непосредственно в цилиндре, а не в корпусе замка. Он достал миниатюрную отмычку из закаленной стали, напоминающую по форме лопаточку стоматолога, но только размером чуть больше спички. Вставив изогнутый конец отмычки в замочную скважину, Джэнсон надавил на рычаг, обеспечивая максимальное усилие и при этом тонко регулируя силу нажатия. И то и другое было очень важно. Один за другим он срезал кончики сувальд. Через десять секунд со всеми сувальдами было покончено. Однако замок еще не открывался. Джэнсон вставил в скважину второй инструмент, полоску углеродистой стали, тонкую, но жесткую, и начал поворачивать ее по часовой стрелке.