Дис

Сам же Антон теперь вообще не представлял, что ему делать и когда закончится это вынужденное его заточение. А еще он подумал, но уже чуть погодя, когда более или менее успокоился, что мог бы эту речку попросту перелететь, но, видимо от страха, элементарно забыл тогда об этой своей способности. А Люн тоже не стремилась попасть на его сторону, по-видимому не желая слишком уж обострять конфликт. Так он и сидел на этом берегу странной реки, лишь изредка наблюдая, как девочка ходила туда и сюда по берегу противоположному. А потом он уснул. И Люн отчего-то не потревожила его во сне. Видимо, она посчитала теперь эту песчаную отмель его собственной территорией, пусть хотя бы и на некоторое время. Когда же он проснулся, то не столько даже увидел, сколько почувствовал резкую перемену.

Словно бы сам воздух внутри этой огромной сферы теперь изменился и перестал быть полным агрессии, которая буквально наэлектризовывала его всего несколько часов тому назад. Антон посмотрел на тот берег. И точно, Люн все еще находилась там. Но теперь она уже не стояла в напряженной позе, словно бы готовясь напасть на него, а тихо сидела у самой кромки «воды», медленно текущей мимо нее. Антон встал и плавно перенесся на другую сторону. А девочка даже не отреагировала на его появление. Она все так и продолжала сидеть вся какая-то съежившаяся и неподвижная. Он подошел к ней и сел рядом. Люн же, словно в порыве очень глубоко скрытых и не до конца выраженных чувств, вдруг громко заплакала и прижалась к нему.

– Мама, – почти проскулила она, – мама. У меня нет мамы, – теперь уже зарыдала девочка. – Она умерла, погибла там внизу, – Люн вытерла слезы о рукав рубашки Антона. – ее чудовища убили пока она спала.

– Люн, пожалуйста не плачь, – попытался успокоить ее Антон.

Он, конечно, сразу тогда догадался почему она так переменилась. Видимо, эта старая, но все еще крайне болезненная рана заглушила весь ее гнев целиком, отчего она просто не в состоянии была сейчас злиться. Ей крайне необходимо было теперь уже что-то совсем иное, доброе и успокаивающее. Что могло бы дать ей хотя бы надежду, что она не одна в этом мире, опасном и безжалостном. Что кто-то мог позаботится о ней. Антон спокойно встал, потом нагнулся и, взяв ее на руки, медленно понес к дому. Там он уложил девочку на кровать и накрыл единственным, что смог там найти, – сотканным словно из огромных ярких цветов и совершенно невесомым одеялом. А потом сел рядом с ней и стал рассказывать сказки, какие только сумел вспомнить. А Люн его слушала. Наконец она успокоилась и проговорила:

– Спасибо тебе, кротик, что ты у меня прибрался. Я ведь такая неряха, – она улыбнулась сквозь слезы. – И еще, ты очень хорошо рассказываешь, мне понравилось. Я буду теперь часто-часто тебя к себе приглашать, чтобы ты мне рассказывал на ночь. А то ведь мне больше некому. Отец мой, – ну, он очень занятой эл, и у него просто нет свободного времени. И кроме того я хочу чтобы это был кто-то посторонний.

– Я не посторонний тебе, – проговорил спокойно Антон, – и я очень тебя люблю.

– А Катя? – девочка посмотрела на него внимательно.

– Ну, это совсем другое. Катя взрослая девушка, поэтому мы и живем с ней вместе. А ты…

– Что я? – глаза девочки блеснули, – я тоже хочу быть взрослой. И тоже хочу жить как Катя.

– Вот когда будешь взрослой, тогда и поговорим. А сейчас спи лучше и пусть тебе приснится молодой и прекрасный эл, который полюбит тебя и позовет в свою сферу. И вы будете жить там с ним долго и счастливо и никогда не будете ругаться. А еще…