Дисгардиум 10. Явная угроза

— Но почему?! — удивился Дзигоро, головастый взлохмаченный мужчина. — Разве это не наша битва?

— Демоны бессмертны, вот почему, — сердито крякнул Ояма. — Им не страшна смерть — развоплотившись здесь, они снова появятся в Преисподней! А вы…

— А мы — нет, — звонко сказала Руи, дочь Оямы и мать Бахиро, глядя на сына. — Отец прав, к тому же — видите? — другие смертные тоже не спешат в бой. Посмотрим, на что годятся твари Преисподней…

Руи была права. Легионы Империи и лесные дриады не сдвинулись с места, лишь ощетинились копьями, торчащими меж сдвинутых щитов, образующих сплошной панцирь. Незнакомый Ояме седовласый мужчина в сияющем синем доспехе без единого шва, будто его отлили целым, кричал на нервничающих и огрызающихся кобольдов:

— Валите прочь! Возвращайтесь на Кхаринзу, сукины дети! — Человек обернулся к удивленным троггам в звериных шкурах и троллям, облаченным в костяные доспехи, и заорал еще громче: — А вы чего уставились?! Домой! Моварак! Тащи своих амбалов отсюда прочь! Приказ Скифа! Так велел избранный Спящими!

— Но почему? — пророкотал здоровенный трогг. — Мы будем драться!

— Кхаринза без защиты! Храм Бегемота без защиты! Вы что, хотите остаться без дома и без Спящего?

Ояма так заинтересовался необычным зрелищем, что приблизился в убыстрении к воину и вошел в нормальный поток времени. Из того, что он понял, мужчина в синем доспехе — это некто Патрик, первый жрец Спящих. А все те, кого он прогонял с поля боя, — их последователи, очень уважающие Патрика, так что, немного побурчав для порядка, они все-таки направились назад в ущелье, к порталу. К кобольдам, троггам и троллям присоединились гоблины, а вот гладиаторы и наемники Зеленой лиги остались. Их лидер, широкоплечий минотавр, выслушал требования Патрика и снисходительно качнул головой:

— Не положено. У нас контракт, мы его выполним.

Последним Патрик обратился к долговязому троллю в черных одеяниях, стоявшему в толпе разномастных смертных темных рас. Тролль, за спиной которого виднелась коса с адамантитовым лезвием, сплюнул и как отрезал:

— Мы не уйдем, пока не освободим Неотвратимую.

— Ну и Морена с вами, — махнул рукой Патрик.

Поняв, что больше здесь ничего интересного не произойдет, Ояма вернулся к своим. Неумирающие, такие как Скиф, осторожно последовали за демонами и сейчас меняли формацию, растягиваясь в полукруг.

Тем временем на склоне схлестнулись огонь и гниль, условно живое и мертвое, и гора содрогнулась от хруста костей, рева, клекота и треска. Потянуло горелой плотью, и вскоре окрестную низину заволокло черным дымом.

И минуты не прошло, как демоны раскатали прислужников, размазали по земле тонким слоем. Благодаря прокачанному восприятию, Ояма в деталях видел, как демоны бегут к легатам по останкам прислужников, как те дымятся при соприкосновении с копытами. Вон разевает рот голова неизвестного чудища, извивается хвост, пытается уползти оторванная лапа. Казалось, ничто не в силах остановить воинство Преисподней.

Настораживало, что легаты не отступают, а укрепляют рубежи, к ним стекаются остатки орды. Почуяв победу, демоны с диким ревом приближались к легатам, быстро сокращая расстояние. От предвкушения сердце Оямы забилось чаще, чем следовало. Он снова ощутил себя молодым, словно опять сидел на арене и болел за сражающегося Авада.

Когда казалось, что нет силы, способной остановить легионы, и до сбившихся в кучу легатов осталось совсем немного, авангард натолкнулся на невидимую преграду. Демоны, коснувшиеся ее, рассыпались пеплом. Задние ряды продолжали напирать, прижимая первых к смертоносному полю. Наконец, Аваддон сообразил, что происходит, и разнесся рык, от которого сорвались камни со склона и покатились вниз:

— Стоять! Шаг назад!

Крылатые попробовали облететь преграду или подняться выше, кто-то рыл проход под землей, но незримый барьер тянулся во всех направлениях.

Озадаченные генералы Преисподней, использовав несколько дистанционных атакующих способностей, но так ничего и не добившись, встали в кружок и совещались. Туда-сюда сновали легаты, получающие от них очередные приказы.

Ояма включил Астральное зрение, чтобы увидеть происходящее не только в этом измерении, но и во всех существующих. Навык был сложный, требующий огромной концентрации, терпения и диких затрат духа

, потому что измерений бесчисленное множество, и большая их часть безжизненна, но все же подходящих столько, причем в одной конкретной точке пространства, что жизни не хватит пересмотреть все.

Т-со! Отрывистый сосущий звук, и глаза Оямы перестроились. Ничего в этом измерении, лишь тени смертных, демонов и нежити…

Т-со! Совсем ничего, даже теней и отпечатков душ…

Т-со! Пусто… Т-со! Пусто…

Т-со! Мир бездушных фантомов, хищных и вечно голодных, прочь!

Т-со! Пусто… пусто… пусто…