Диско 2000

Вайет задержался в латексной после работы. Он старательно разглаживает кожу пришельца, который должен быть готов к съемкам сразу после праздников. Его руки (Вайет безумно гордится своими руками, с длинными пальцами и без волос после стольких лет возни с химикатами) заляпаны эпоксидкой и краской, ногти в незаживающих рубцах и царапинах. Это издержки его не совсем обычной работы — Вайет креативный директор отдела протезов в местной компании, производящей спецэффекты, под названием «Плоть». В эти дни через производственную мясорубку, словно фарш на колбасном заводе, протискивается очередная малобюджетка недели для американской кабельной телесети. «Рожаем шедевр», — как еще днем, при своих, выразился Вайет, вызвав улыбку у сотрудников «Плоти», каждый из которых за последние пять лет виртуозно овладел искусством формовки, свежевания и росписи латексных и фиберглассовых тел. «Плоть» всегда специализировалась по бандитским разборкам со стрельбой — они изготавливали десятки пельменей с бутафорской кровью и начиняли ими отливки с человеческих торсов, подсоединяя каждый пельмень к специальному электронному устройству, так чтобы все они синхронно взрывались по команде «мотор!». Не так давно «Плоть» всерьез переключилась на производство пришельцев. Работать с пришельцами по-своему проще, чем с людьми, ведь ни пришельцев, ни будущего никто никогда не видел; зачем ломать голову, если тут всегда смело можно дать волю фантазии.

Вайет поднимает глаза и смотрит в окно: солнце уже совсем низко. С улицы доносится шум машин, и все спешат домой отмечать превращение тысяча девятьсот девяносто девятого года в двухтысячный. Еще днем, после экстренно-эпоксидной вылазки в аптеку на Лонсдэйл, Вайет почувствовал, как тяжелый груз проблем перестал давить на плечи обитателей Северного Ванкувера. Уже, наверное, с месяц Вайета не покидало ощущение, что над городом завис невероятных размеров астероид, угрожая, как мешок с картошкой, шлепнуться вниз в любую минуту. Даже минувшее Рождество приобрело из-за этого мрачноватый оттенок. «Последнее Рождество века, — постоянно твердили родные Вайета, — что бы это ни значило».

Жена Вайета, Кэтлин (детей нет), честно высидела мучительно долгую церемонию ритуальной раздачи подарков в доме его родителей — племянницы, племянники, прочие родственники — все буквально извертелись, делая Вайету с Кэтлин недоуменные знаки: почему нет детей?

И вот грозный астероид распался. Город тянется ввысь, как молодые побеги к солнцу, и Вайету становится немного жаль себя: он тут трудится в неурочное время, а все остальные сбежали пораньше и теперь давно уже дома готовятся встречать Новый год.

Вайет думает о сюжете фильма, в котором задействован пришелец, лежащий сейчас у него на коленях. Пшеничные блондины-пришельцы, под видом агентов по торговле недвижимостью, заманивают перспективных представителей человеческой расы в дома, тайно оборудованные для биологических экспериментов. Единственная земная пища, пригодная для пришельцев — противозачаточные таблетки. По ночам они врываются в аптеки города и разоряют их, убивая всех на своем пути.

Стоит ли говорить, что главный герой с героиней обнаруживают связь между кражей пилюль и торговлей недвижимостью и прибывают как раз вовремя, чтобы предотвратить вивисекцию двух очаровательных карапузов (в жизни — это распираемые гормонами, самодовольные тринадцатилетние монстры). В финальной сцене появляется «понтиак» модели «Санфайер» с открытым верхом, до отказа набитый голодными маклерами-пришельцами, в кольце из ружейных дул и полицейских машин с мигалками. Загнанные в угол, пришельцы выскакивают из фальшивой человеческой оболочки и предстают во всей своей истинной кошмарной слизисто-насекомой сущности, чтобы тут же погибнуть от пуль полицейских (тела начинены пельменями с кровью). Но прежде чем это случится, весь район будет разрушен до основания.

КОНЕЦ

Для кабельной сети выгода налицо. Без учета спецэффектов, весь фильм можно снять за двенадцать рабочих дней с минимальной съемкой на натуре — и это во времена небывалого падения канадского доллара. Добрая треть бюджета идет на финальную сцену, и Вайет чувствует — это свидетельство того, как высоко ценят на студии его мастерство.

Последние дни, Вайет работал тихо — как, впрочем, и все в мастерской: кроил латекс, смешивал анилиновые красители, проверял размеры стеклянных глазных Яблок, внимательно следивших за каждым оборотом колоссального и неотвратимого курвиметра истории. Но у самого Вайета голова была занята кое-чем посерьезнее цифр. Начиная с сентября, они с Кэтлин обошли множество специалистов по бесплодию, и в Сиэтле, и здесь, в Ванкувере, но результаты — готовые, после бесконечных мазков, спровоцированных эякуляций, тестов на щелочную реакцию, анализов крови и бесконечных возвращений к истории личных отношений, — не позволяли сделать окончательный вывод.

— Что значит, вы не знаете? — набросился Вайет на доктора Арказяна. — Вы обязаны знать.