Дитя бури

— Я? О, я слышала, что ты проезжаешь этой дорогой, и пришла поболтать с тобой. Нет, от тебя я не могу скрыть ни частицы правды. Я пришла поговорить с тобой, но я пришла также повидать Зикали и спросить его, что должна сделать жена, которая ненавидит своего мужа.

— Вот как! И что же он тебе ответил?

— Он ответил, что лучше бы ей сбежать с другим мужчиной, если есть такой, которого она любит… конечно, с тем, чтобы совсем уехать из Земли Зулу, — ответила она, посмотрев сперва на меня, а затем на мой фургон и на двух лошадей, привязанных к нему.

— Это все, что он сказал, Мамина?

— Нет. Разве я не сказала тебе, что я не могу скрыть от тебя и крупицы правды? Он прибавил, что если первый совет не удастся привести в исполнение, то мне остается только сидеть и пить кислое молоко, делая вид, что оно сладкое, пока судьба не пришлет мне новой коровы. Кажется, он думает, что судьба будет ко мне очень щедра в отношении новых коров.

— И еще что? — спросил я.

— Ведь я сказала тебе, что ты узнаешь всю, всю правду. Зикали, по-видимому, думает также, что всех моих коров, старых и новых, ожидает очень скверный конец. Он мне не сказал, какой конец.

Она слегка отвернулась, а когда снова взглянула на меня, я увидел, что она плакала, действительно плакала настоящими слезами.

— Вот почему, — продолжала она тихим, заглушённым голосом, — я не хочу больше соблазнять тебя бежать со мною, как я это хотела сделать, когда увидела тебя. Но это правда, Макумазан, что ты единственный человек, которого я когда-либо любила или когда-либо полюблю. И ты отлично знаешь, что я могла бы заставить тебя бежать со мною, если захотела бы, несмотря на то, что я черная, а ты белый — о да, еще сегодня ночью ты увез бы меня. Но я этого не сделаю. К чему навлекать на тебя всякие беды? Иди своей дорогой, Макумазан, а я пойду своей, туда, куда ветер понесет меня. А теперь дай мне чашку воды и я уйду — чашку воды, не больше. О, не бойся за меня и не принимай такого расстроенного вида, иначе я расплачусь. Там, за тем холмом, меня ожидают провожатые. Вот, спасибо за воду, Макумазан, и спокойной ночи. Несомненно, мы скоро встретимся с тобой и… Да, я забыла, Зикали сказал, что хотел бы поговорить с тобой. Спокойной ночи, Макумазан, спокойной ночи. Надеюсь, что ты заключил выгодную сделку с моим отцом Умбези и с Мазапо, моим мужем. Я удивляюсь, почему судьба выбрала таких людей в качестве моего отца и моего мужа. Подумай об этом, Макумазан, и скажи мне, когда мы в следующий раз встретимся. Подари мне это хорошенькое зеркальце на память, Макумазан; когда я буду смотреться в него, я увижу не только себя, но и тебя, а это мне будет приятно — ты не можешь себе представить, как приятно. Благодарю тебя. Спокойной ночи.

Минуту спустя я следил глазами за ее одинокой маленькой фигуркой, снова закутанной в плащ, до тех пор, пока она не скрылась за гребень холма. И когда она исчезла, я почувствовал, как какой-то комочек застрял в моем горле. Несмотря на всю ее жестокость (а я думаю, что Мамина была жестока), в ней было что-то особенно привлекательное.

Когда мое волнение несколько улеглось, я стал размышлять о том, сколько правды было в ее рассказе. Она так настойчиво твердила, что сказала мне всю правду, что я был уверен: главное-то она скрыла. Я вспомнил также ее слова, что Зикали хотел меня видеть. Кончилось тем, что я при лунном свете отправился один в страшное ущелье. Даже Скауль не захотел сопровождать меня, уверяя, что в этом ущелье водятся призраки умерших людей, вызванные колдуном.

Прогулка была длинная и неприятная. Я пребывал в каком-то угнетенном настроении и чувствовал себя жалким и ничтожным, шагая между этими гигантскими скалами. Я то проходил по местам, освещенным ярким лунным светом, то попадал в глубокую тень, то пробирался сквозь густой кустарник, то обходил высокие столбы камней, пока, наконец, не дошел до нависшей скалы, похожей на какого-то гигантского демона.

У ворот крааля я был встречен одним из тех грозных великанов, которые служили карлику телохранителями. Он вдруг появился передо мной из-за высокой глыбы и, молча осмотрев меня с ног до головы, сделал мне знак следовать за ним, как будто меня ожидали. Минуту спустя я очутился лицом к лицу с Зикали. Он сидел вблизи хижины, весь облитый лунным светом, и был занят своим любимым делом — резьбой по дереву.

Некоторое время он не обращал на меня внимания. Затем вдруг поднял голову, отряхнул назад свои длинные седые волосы и разразился громким смехом.

— Так это ты, Макумазан! — воскликнул он. — Я знал, что ты должен проехать этой дорогой и что Мамина пошлет тебя сюда. Но зачем ты пришел повидаться с Тем-Кому-Не-Следовало-Родиться?

— Мамина сказала, что ты хотел поговорить со мной, вот и все.

— Мамина солгала, как всегда, — ответил он. — На одно слово правды у нее приходится четыре лживых слова. Но все равно, садись, Макумазан. Вот здесь, у скамеечки, приготовлено для тебя пиво, и дай мне щепотку табаку.

Я исполнил его желание, и он с удовольствием понюхал табак.

— Что делала здесь Мамина? — спросил я без обиняков.