Дитя бури

— Выгодное предложение! — насмешливо проговорил Кетчвайо. — Не называют ли моего брата «Слоном» и не считается ли он самым сильным воином среди зулусов? Нет, я не хочу, чтобы судьба моих сторонников зависела от какой-нибудь случайной раны при поединке или от силы мускулов. Решай, о отец, скажи, кому из нас сидеть в твоем кресле после того, как ты перейдешь к праотцам.

Мпанда казался очень расстроенным, и немудрено. Из-за изгороди, за которой подслушивали женщины, выбежали Умквумбази, мать Кетчвайо, и мать Умбулази и стали нашептывать королю одна на одно ухо, другая на другое. Не знаю, какие советы они ему давали, но, очевидно, советы были разные, потому что бедняга король совсем сбился с толку и вращал своими белками то в одну, то в другую сторону. Наконец он закрыл уши руками, чтобы больше ничего не слышать.

— Выбирай, выбирай, о король! — ревела толпа. — Кто твой наследник, Кетчвайо или Умбулази?

Было видно, что Мпанда переживал мучительную борьбу. Его жирное тело колыхалось, и, несмотря на холодный день, пот струями катился с его лба.

— Как поступили бы белые в таком случае? — спросил он меня хриплым шепотом.

Не поднимая глаз и говоря так тихо, что лишь немногие могли слышать меня, я ответил:

— Я думаю, о король, что белый человек ничего бы не сделал. Он сказал бы, что пусть другие решают это дело после его смерти.

— Ох, если бы я мог так же сказать! — пробормотал Мпанда. — Но это невозможно!

Затем последовала долгая пауза, в течение которой мы все молчали, так как каждый из нас чувствовал, что минута была решающая. Наконец Мпанда с усилием приподнял свое тяжеловесное, неуклюжее тело и произнес роковые слова:

— Когда два молодых быка ссорятся, они решают ссору рогами.

Оглушающий рев немедленно грянул в ответ, в знак принятия королевского решения — решения, означающего собою гражданскую войну и смерть многих тысяч.

Затем Мпанда повернулся и, еле передвигая ноги (я думал, он упадет), прошел через калитку изгороди. За ним последовали обе его жены, и каждая из соперниц хотела первой пройти за ним, думая, что это будет предзнаменованием успеха для ее сына. Однако, к разочарованию толпы, обе прошли одновременно.

После их ухода толпа стала расходиться. Как бы сговорившись, сторонники каждой партии уходили вместе, не нанося оскорбления своим противникам. Я думаю, что миролюбивое поведение вытекало из сознания, что теперь не время для частных ссор, когда начинается междоусобная война. Они чувствовали, что спор их будет решен не палками перед воротами Нодвенгу, но копьями на каком-нибудь большом поле битвы, и к этой-то битве им надо было начинать готовиться.

Через два дня ни одного воина не было видно в окрестностях Нодвенгу, за исключением тех полков, которые Мпанда содержал для охраны своей особы. Принцы отбыли, чтобы произвести смотр своим силам. Кетчвайо разбил лагерь возле крааля племени Мандхлакази, которым он командовал, а Умбулази вернулся в крааль Умбези, который случайно находился в центре той части страны, которая стояла за него.

Не знаю, взял ли он с собой Мамину. Я думаю, однако, что, опасаясь не слишком любезного приема в отцовском доме, Мамина поселилась в каком-нибудь уединенном краале по соседству и здесь ожидала поворота в своей судьбе. Во всяком случае, я ее за все это время не встречал, так как она тщательно старалась не попадаться мне на глаза.

С Умбулази и Садуко у меня было одно свидание. Прежде чем покинуть Нодвенгу, они зашли ко мне вместе. По-видимому, они были в наилучших отношениях, и оба они просили моей поддержки в наступающей войне.

Я ответил им, что хотя я их лично и люблю, но зулусская гражданская война меня нисколько не касается и что лучше мне сразу уехать, чтобы не быть втянутым в нее.

Они долго убеждали меня, соблазняя заманчивыми предложениями и обещая большую награду.

Наконец, видя, что им не удастся поколебать моего решения, Умбулази сказал:

— Идем, Садуко, не станем унижаться больше перед этим белым человеком. В конце концов, он прав. Это не его дело, и к чему будем мы просить его рисковать своей жизнью, зная, что белые люди не похожи на нас — они всегда очень дорожат своей жизнью. Прощай Макумазан. Если я выйду победителем и сделаюсь когда-нибудь королем, то тебя ожидает всегда хороший прием в нашей стране. Если же я потерплю поражение, то, может быть, для тебя будет лучше оставаться по ту сторону реки Тугелы.

Я остро почувствовал насмешку, скрытую в его словах. Но твердо решив хоть один раз в жизни быть благоразумным и не дать моей любви к приключениям втянуть себя в опасности и неприятности, я ответил:

— Ты говоришь, что я не отличаюсь храбростью и дрожу за свою жизнь. Может быть, ты прав. Но тебе я желаю счастья, Умбулази, в твоих начинаниях.