Дитя Н'аэлора

— Потому что королевства и империи разрушаются, люди, которых ты запугал — умирают, уходят из жизни твои друзья и соратники, а на их место приходят те, для кого твое имя и твои деяния лишь пустой звук. Ты можешь стать самым жестоким или самым добрым правителем, но людская память коротка. Как быстро забывается зло, так же забывается и любое добро. Даже эльфы предают забвению своих героев и правителей, хотя, казалось бы, уж они-то должны помнить их целую вечность. Единственные, кто ничего и никогда не забывают — боги. Поэтому я и остался один на один с Нильф.

— Но гномы же вон, помнят тебя поколениями, — неопределенно кивнула головой Лиан.

— Меня помнят конкретные семьи, — ответил я, допивая пиво, — но своей семьи у меня быть не может. Это плата за мои печати и мою силу.

Лиан притихла, думая о чем-то своем, я же тяжело откинулся на спинку стула, чувствуя, что последний пирожок был лишним. Надо пройтись, растрясти обед. Когда мы уже вышли из корчмы, Лиан ухватилась за мой локоть, чтобы ее не смыло потоком спешащих горожан, и спросила:

— Когда пойдем к темным?

— Не сегодня, — ответил я.

— Почему?

— Помнишь ту парочку, что сидела в зале недалеко от входа?

— Смутно.

— Тебе надо быть внимательнее, Лиан.

— А тебе меньше зудеть как старый дед.

— Я и есть старый дед, — усмехнулся я.

— Так что с теми двумя?

— А то, что я заприметил их еще вчера у городских ворот, — беззаботно ответил я, неспешно шагая вперед.

Глаза эльфийки недобро блеснули, а на лице появилась недобрая улыбка.

— Неужели нас будут грабить? — вкрадчиво поинтересовалась девушка.

— Я практически в этом уверен, — улыбнулся я.

— Они настолько тупые? — удивилась Лиан, украдкой оглядываясь по сторонам и пытаясь обнаружить слежку.

— Ну, люди неправильно понимают, кто ты такая, — пожал я плечами. — Ни одна темная эльфийка не будет ходить под руку с пожилым мужчиной из людей, только если он не платит ей за это очень много денег. Ошейника на тебе нет, так что вариант с рабством отметается.

Лиан недовольно поморщилась, осознав, что люди принимают ее непонятно за кого, но локоть мой не выпустила. Только взгляд стал еще более надменным и колючим.

— Ну не такой уж ты и старый. С виду скорее средних лет, — заметила девушка.

— Сама же меня постоянно стариком называешь.

— Это потому что ты нудный и скучный, а не потому что дряхлый. В Гирдоте на тебя половина женщин заглядывается, просто ты внимания не обращаешь.

В этом Лиан была права. С появлением в моем доме маленькой девочки я стал намного чаще наведываться в Гирдот и из мрачного колдуна из горной долины, при виде которого люди придерживали детей, превратился в странного, но более-менее понятного соседа. А когда люди убедились, что я приютил Лиан не для того, чтобы вырезать сердце маленькой темной в ходе очередного магического ритуала, отношение ко мне в городе изменилось окончательно. Думаю, тут постаралась и Ольха, и история с племянницей Борна и лагерем бойцов Мордока. Не сказать, что такое положение дел меня радовало, но и противиться народной молве я не мог. Тем более, все эти люди все равно понимали, что соваться ко мне без крайней необходимости не стоит.

— И что мы будем делать с этими умниками? — спросила Лиан.

— Ничего. Пусть следят. Если сунутся — им же будет хуже, — просто ответил я. — Мы прибыли сюда по делу, в планах серьезная ковка, я не хочу объясняться перед городской управой за несколько трупов, слишком много возни.

— Я все еще тебя не понимаю, — покачала головой девушка. — Они же для тебя не опаснее муравьев. Почему ты придерживаешься всех этих человеческих правил? Можешь же делать, что захочешь и когда захочешь.

— Я так и поступаю, — ответил я. — Делаю что захочу и когда захочу. А я хочу, чтобы меня не тревожили лишний раз. Жизнь становится намного проще, когда тебя не желает убить каждый встречный, поверь мне. Да и человеческая кровь — не водица, незачем лить ее попусту, Нильф не любит расточительства.

— И вот, ты опять говоришь как скучный старикашка… — фыркнула Лиан.

— Проживешь с моё — поймешь, — хмыкнул я.

После обеда мы с Лиан прошлись по торговым рядам, присмотрели для девушки новые сапоги и пару безделушек, для себя я выбрал крепкий плащ алого цвета. Немного кричаще и вычурно, это был пусть и разведенный, но покрас кермесом, а такие вещи попадались в Западных землях нечасто и стоили немало. А этот торговец, по всей видимости, до конца не понимал, что за вещь попала к нему в руки, потому что отдавал плащ так, будто бы он был покрашен намного менее стойким и не таким долговечным кошенилем.

— Молодишься? — подколола меня Лиан, указывая глазами на довольно яркий и с виду богатый плащ.

Я ничего не ответил, только перехватил сверток с обновкой и, лавируя в толпе, двинул к нашему трактиру. Едва мы свернули в боковую улочку, в самом ее начале появились три фигуры, а еще двое перегородили нам путь сзади.

— Ну вот… — протянул я.