И вот в один чудесный теплый вечер все было готово. Все было уже окончательно готово, так что Хемулю даже немножко взгрустнулось.

Они зажгли фонари и теперь стояли и любовались делом своих рук.

На огромных темных деревьях сверкали осколки зеркал, серебряные и золотые украшения, и все было в полном порядке — запруды, лодки, горки, киоск с прохладительными напитками, качели и многое другое.

— Приступайте, — сказал Хемуль. — Но не забывайте, что это вам не парк с аттракционами, это парк тишины.

Малыши, не издав ни звука, исчезли в этом чудесном мире, в создании которого была доля и их труда. Только Хомса, оглянувшись, спросил:

— А ты не огорчился, что не можешь пробивать билеты?

— Нет, — сказал Хемуль. — Я ведь все равно бы щелкал щипцами только для вида.

Он зашел в свой карусельный домик и зажег луну из павильона чудес. Потом улегся в Филифьонкин гамак и стал смотреть на звезды через дырку в крыше. Снаружи не доносилось ни звука. Он слышал лишь журчание ручьев и шум ночного ветра.

Внезапно Хемуля охватила тревога. Он приподнялся и прислушался. Тишина.

«А вдруг им стало скучно, — озабоченно подумал он. — Может быть, они не могут веселиться, если не орут во все горло?.. Может, они ушли домой?»

Он вскочил на комод, подаренный Гафсой, и через дыру в крыше высунул голову наружу. Нет, они не ушли. Весь парк был полон шорохов, таинственных и чарующих звуков. Он слышал плеск воды, хихиканье, легкие удары о землю… И повсюду приглушенный топоток резвых маленьких ножек. Им было весело!

«Завтра, — подумал Хемуль, — завтра я им скажу, что они могут смеяться и, может быть, даже тихонько напевать, если уж это так необходимо. Но не более того. Ни в коем случае не более того».

Он слез с комода и снова улегся в гамак. И почти сразу же уснул, уже больше ни о чем не тревожась.

За запертыми решетчатыми воротами стоял дядюшка Хемуля и пытался заглянуть в парк. «Что-то не похоже, чтобы им там было очень весело, — думал он. — Что ж, каждый веселится по-своему. А мой бедный родственник — он ведь всегда был немного странным».

Шарманку же дядюшка забрал домой, потому что он очень любил музыку.

Дитя-невидимка

Темным дождливым вечером вся семья сидела на веранде вокруг стола и чистила грибы. Стол был накрыт газетами, посредине стояла керосиновая лампа. По углам веранды залегли тени.

— Мю снова набрала поганок, — сказал папа. — В прошлом году она собирала мухоморы.

— Надо надеяться, на следующий год это будут уже лисички, — сказала мама. — Или по крайней мере сыроежки.

— Приятнее жить с надеждой, — заметила малышка Мю, посмеиваясь про себя.

И они тихо и мирно продолжали чистить грибы.

Несколько легких ударов — тук-тук-тук — в окно веранды, и, не дожидаясь ответа, вошла Туу-Тикки. Она отряхнула с плаща воду и, придерживая дверь, поманила кого-то из темноты: «Иди, иди сюда».

— Кто там с тобой? — спросил Муми-тролль.

— Нинни, — сказала Туу-Тикки. — Этого детеныша зовут Нинни.

Она все еще придерживала дверь и ждала. Никто не появлялся.

— Ну вот, — пожала плечами Туу-Тикки. — Что ж, пусть на улице постоит, стеснительная какая.

— А она не промокнет? — спросила мама My ми-тролля.

— Не знаю, так ли уж это страшно, если ее все равно не видно, — ответила Туу-Тикки, подходя и усаживаясь поудобнее.

Прервав свое занятие, все ждали объяснений.

— Вы же знаете, как это просто — стать невидимым, если тебя очень часто пугают, — сказала Туу-Тикки и съела гриб, похожий на маленький аккуратненький снежок. — Ну так вот. Нинни испугала ее няня, которая вообще не любит детей. Я встречалась с этой ужасной няней. Видите ли, она не то чтобы злая, это еще можно понять. Но она бессердечная и ироничная.

— Что такое «ироничная?» — спросил Муми-тролль.

— Ну, представь себе, что ты оступился и плюхнулся в уже почищенные грибы, — сказала Туу-Тикки. — Само собой, твоя мама рассердится. А вот она — нет. Просто скажет с уничтожающим спокойствием: «Я понимаю, это у тебя такой танец, но я была бы тебе весьма признательна, если бы ты плясал не на продуктах». Или что-нибудь в таком же духе.

— Фи, какая противная, — сказал Муми-тролль.

— Конечно, противная, — согласилась Туу-Тикки. — Уж такая она, эта няня. Она иронизировала с утра до вечера, и в конце концов малышка стала растворяться в воздухе. В пятницу ее уже совсем не стало видно. Няня отдала ее мне и сказала, что категорически отказывается смотреть за детьми, которых она даже не видит.

— А что ты сделала с няней? — удивленно раскрыв глаза, спросила Мю. — Ты, конечно, ее поколотила?

— С теми, кто иронизирует, это бесполезно, — ответила Туу-Тикки. — Я взяла Нинни к себе домой. А теперь привела малышку сюда, чтобы вы снова сделали ее видимой.

В комнате наступила тишина.

Только дождик шумел по крыше веранды. Все уставились на Туу-Тикки и думали.

— Она разговаривает? — спросил папа.

— Нет. Но няня привязала ей на шею колокольчик, чтобы знать, где она находится. Туу-Тикки встала и снова открыла дверь.