Дитя поэзии… Стихотворения Михаила Меркли

Авторы поименованных мною книжек находятся именно в этом неловком и затруднительном обстоятельстве: они на похоронный обед или поминки по усопшем приехали в синих фраках и белых галстуках и жилетах, и притом без всяких прав на извинение в несоблюдении приличия… Между ними находится чрезвычайно большое сходство и чрезвычайно большое различие… Сходство состоит в положении, а разница в том, что один провинциал, а другой – столичный житель. Костюм первого, кроме его неуместности, отличается еще старинным, вышедшим из моды фасоном; костюм второго неуместен, но сшит по моде. И вот почему автор «Дитяти поэзии» с детскою наивностию и провинциальным простосердечием рассуждает в своем предисловии «о какой-то исключительной способности, склонности или влечении, которое мы приносим с собою в свет и которое, облеченное в человеческую форму, совершенствуется с развитием сей разумно органической формы и, наконец, является гением». Вот почему он потом, в сем же предисловии, докладывает своим читателям с удивительною скромностию в откровенностию, которыми всегда отличаются люди, «приносящие с собою в свет исключительную способность, склонность или влечение», что «он еще в раннем возрасте (рассказывали ему) любил читать стихи и прибирать, без всякой связи и смысла, слово к слову; потом, бывши в учении и проходя реторику и поэзию, делал посредственные успехи в последней на заданные предметы и наконец показал своему другу первую свою балладу», что «друг ее прочитал, много смеялся и зачал поправлять ее в его глазах, растолковывая ему правила, советовал ими заниматься и читать образцовые сочинения», что «он ему последовал и часто, быв с ним вместе, читал лучших русских поэтов, после немецких и французских, позднее же латинских, италиянских и английских», что «по окончании учения он посвятил свои дни другой науке и, обучаясь в университете, в свободное время занимался литературою и осмеливался излагать свои мысли в стихах» и, наконец, «издать в свет сии занятия досуга, сии первые робкие опыты своей стыдливой музы» и пр. Наконец, вот почему, зная столько языков и будучи знаком с сокровищами стольких литератур, он напоминает своими робкими опытами мудрую пословицу, что неразумному сыну не в помощь богатство, и пишет ужасные, варварские вирши, подобные следующим:

Я терзался,СокрушалсяОдинокий.На глубокой

Вздох печалиВсе молчали.Терпеливый,МолчаливыйЯ крушился;Злобный гений

В упоеньиВеселился.Я молился —И моленьеПровиденье

УслыхалоИ послало:Утешенье!..

Не правда ли, что эти стихи глубокостию чувства, прелестью выражения и падением стон напоминают следующие, давно забытые, но тоже очень хорошенькие стишки:

В понедельникЯ влюбился;

Весь авторникПрострадал;В середу в любви открылся,В четверток решенья ждал,В пятницу пришло решенье,Чтоб не ждал я утешенья.{4}

Но оставим в покое наивного автора «Дитяти поэзии», изъявив ему наше сожаление, что он не последовал смыслу избранного им эпиграфа, и обратимся к г-ну Меркли.