Дитя понедельника

— Я занимаюсь съемками нового фильма. И это не твой фильм, Анна, не твой, а мой!

— Разве ты бывала на съемочной площадке? А может, это и в самом деле ты нашла сценарий и режиссера? — смеюсь я, нажимая кнопку лифта прямо за плечом Китти.

— Марк Суон согласился снимать фильм вовсе не из-за твоих красивых глаз, Анна, — ядовито говорит моя начальница, теперь уже бывшая. — Очень сомневаюсь, что его привлекают такие страшные девицы, как ты. Кстати, теперь ему придется работать со мной, так как он связан контрактом. Зато ты больше никогда не появишься в городе в его обществе, можешь мне поверить!

— Даты просто ревнуешь! — озаряет меня. — Ты завидуешь мне, потому что это я нашла сценарий, завидуешь, потому что Марк Суон хорошо ко мне относится и выделяет среди других. А теперь завидуешь еще и тому, что я выхожу замуж за богатого мужчину, который мною увлечен. — Лицо Китти перекашивается от ужаса, и я понимаю, что угадала. — Знаешь, раньше мне казалось, что работать под началом женшины — большая удача, но теперь я знаю, что это не так. Ты просто старая кляча, которая норовит урвать кусок побольше и, чтобы добиться этого, шагает по чужим головам. Я устраивала тебя в роли невидимки, которая всегда готова прийти на помощь, а едва я стала поднимать голову, ты выжила меня из офиса. Абсолютно понятный поворот событий.

— Не надейся, что твой Марк Суон тебе поможет! — визжит Китти, забыв о том, что ее слышат. — Он связан контрактом! Не думай, что он бросится тебе на помощь, долговязая корова! Проваливай! Куда ты пойдешь? Думаешь, тебя где-то ждут, дурища?

— Советую тебе сегодня же вечером пойти к косметологу и сделать пару инъекций ботокса, — брезгливо отвечаю ей. — Эти морщины так и множатся на твоем лице, особенно когда ты истерично орешь. — Позади Китти открывается лифт. — Приятно было поболтать. — Я захожу в лифт, чуть потеснив ее плечом. Двери закрываются, и напоследок я вижу жалкое, какое-то растерянное лицо Китти.

Я выхожу из здания с ледяной улыбкой на губах. Так могла бы улыбаться Ванна, выиграв очередную партию в разговоре с каким-нибудь хамом. Однако на душе у меня гадко. Я пыталась бороться с Китти недостойным способом, жаля ее в самые уязвимые места. Такой победой невозможно гордиться, и мне немного стыдно. Конечно, мои слова — всего лишь отражение всего того, что я многократно слышала в свой адрес, но это ничуть меня не оправдывает. Я инстинктивно знала, чем можно ранить Китти больнее всего, и воспользовалась этим знанием.

Впрочем, почему бы и нет? Разве я не заслужила реванша за то, что она меня использовала вместо половой тряпки? Пусть даже такого некрасивого реванша.

Китти назвала меня долговязой коровой. Отличное сравнение, прямо в точку.

Я спускаюсь в метро, не желая брать такси. Смешавшись с толпой людей, спешащих на обед, стараюсь держать себя в руках, чтобы не расплакаться от обиды.

Лили сидит прямо на полу, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Руки у нее заняты: она делает педикюр. Между аккуратными пальчиками ног вставлены поролоновые прокладки, чтобы не смазать лак.

— Да, дорогой, конечно. — Она хохочет в трубку. При взгляде на меня на лице Лили появляется разочарованное выражение. — Она как раз вошла, хочешь с ней поболтать? Правда? Что ж, раз ты этого хочешь, придется передать ей трубку. — Лили глуповато хихикает и кивает мне на телефон. — Это Чарлз.

Интересно, почему это она хихикает? Я с подозрением смотрю на свою соседку, но она словно уже забыла обо мне, всецело отдавшись окраске ногтей.

— Привет, дорогая, — говорит Чарлз. — Как прошел день?

— Не очень, — бурчу я. — Меня только что уволили. Лили замирает, забыв оторвать кисточку с лаком от ногтя.

Она вслушивается в наш разговор.

— Не может быть! — восклицает Чарлз. — Что за идиоты! Я благодарно улыбаюсь. Он умеет поддержать в трудную минуту.

— Пошли они к черту! — как можно легкомысленнее говорю я. — Вечером мы едем к моим родителям, на ужин. Ты свободен?

— Абсолютно. А во сколько? — Чарлз словно улавливает, что я не хочу продолжать тему увольнения, и быстро перестраивается.

— К восьми.

— Тогда я заеду за тобой в шесть. Нет, в пять тридцать, чтобы успеть наверняка. Ты же теперь не работаешь.

— Мне совершенно не хочется ехать к родителям, — плаксиво начинаю я. — Хочется остаться дома и напиться в стельку!

— Это плохая идея, дорогая.

— Да какая разница, плохая или хорошая! — зло говорю я, но тут же обрываю себя. Это несправедливо — срываться на Чарлзе. — Впрочем, ты прав, идея действительно паршивая.

— Значит, ты больше не будешь работать с Марком Суоном? — интересуется Чарлз.

О!

— Эй, чего молчишь? Я спрашиваю, ты больше не будешь работать с Суоном?

— Наверное, — хмуро отзываюсь я.

Пожалуй, стоит позвонить Марку. Пусть узнает обо всем от меня, а не в изложении Китти. Конечно, это не значит, что мы больше никогда не увидимся. Или значит?

Я пытаюсь справиться с приступом паники. Ведь Суон говорил, что мы друзья. Значит, наши… дружеские отношения могут иметь продолжение даже после моего увольнения?