Дитя примирения

Дуглас закрыл глаза. Сегодня он два часа говорил со своим пастором. Он выложил ему все по поводу Дины — и о том, какое участие сам принял в том, что дочь ушла из дома. Дэну за час удалось вытянуть из него и все остальное. За двадцать семь лет у Дугласа накопилось столько боли, что он рыдал, как ребенок. Он открыл глаза и посмотрел на жену.

— Дэн хочет с тобой поговорить.

— О чем?

После непродолжительной паузы Дуглас сказал:

— Обо всем.

У Ханны побелели костяшки пальцев — так она сжала сорочку.

— О чем — обо всем?

Дуглас ничего не ответил, и Ханна поняла. Она все прочла на лице мужа. Бросила рубашку в корзину — пусть он сам пришивает свои пуговицы и сам стирает свое белье!

— Так вот почему встреча так затянулась, — тихо сказала она. — Ты исповедовал ему мои грехи и оправдывал себя!

Дуглас почувствовал горечь в ее голосе и впервые понял, что это означает.

— Мне жаль, — просто сказал он. — Мне жаль, Ханна!

— Жаль чего? Что ты женился на мне? Что я родила тебе дочь, которая позволила себя изнасиловать? — Еe губы дрожали, из глаз текли горячие слезы. — Мне тоже жаль, Дуглас. Жаль, что я вообще поверила тебе. С того дня, как я тебе все рассказала, я уже знала, что никогда ничего не будет так, как я надеялась. Я сама дала тебе в руки дубину, которой ты с тех пор меня постоянно бьешь. Мне жаль, что я доверила тебе свою любовь и свою жизнь!

Ханна видела, что ее слова ударили больно — и была этому рада. Ей хотелось причинить ему боль. Ей хотелось уничтожить его так же, как он уничтожал ее бессчетное число раз — взглядом, небрежным толчком или гневными словами. Сколько же лет она жила под тяжестью брошенных в нее камней!

— Единственное добро, которое я получила от тебя, — это Дина! II я благодарю Бога за каждый ее день в моей жизни! Моя дочь — то единственное, что придает ей смысл! И я еще кое-что хочу сказать тебе. Дуглас. Я никогда — слышишь, никогда — не скажу ей ни слова об аборте! Можешь орать на меня и обвинять меня в чем угодно — мне плевать! Разведись со мной, пожалуйста! Положи конец этому лицемерию! Скажи Дэну и всей общине, что твоя женитьба на шлюхе с самого начала была ошибкой! Меня больше не волнует, что ты говоришь или делаешь! Единственное, что меня волнует, — это Дина. — Ханна помолчала, потом продолжила. — И еще одно. Если ты скажешь ей хоть слово о том, чтобы она избавилась от ребенка — клянусь Богом, я соберу вещи, уеду и никогда тебя не прощу! — Ханна вышла из комнаты.

Дуглас выключил свет, он сидел в темноте далеко за полночь. Он молился; молился так, как никогда раньше. У него как будто открылись уши, и в тишине он слышал горький плач. Перед глазами у него стояла картина: разбитые жизни двух человек, которых он любил больше всех на свете. И его сердце сокрушилось.

«Боже, почему мы всегда причиняем боль тем, кого любим?»

Когда часы пробили три, он поднялся наверх и увидел пустую постель. Ханна перебралась в комнату для гостей…

* * *

Дина свернула на Бунвилльскую дорогу, которая вела в Кловердэйл. Она остановилась у кафе «Фрости Фриз», съела там мороженое. Это навеяло воспоминания о детстве, о поездках с родителях а Север. Вместо того, чтобы вернуться на скоростное шоссе, Дина решила ехать домой через город.

«Я доберусь до дома раньше, чем буду готова, Господь! Подготовь меня!»

Прошлой ночью она видела во сне доктора Уайатта. Она едва могла вспомнить сон, но он ее беспокоил. Воспоминание трепыхалось где-то на краю ее сознания, раздражая ее.

Его сестра умерла после нелегального аборта. Он действительно говорил об этом тогда в ресторане, или она это придумала сама? Ей все время вспоминалось выражение его лица во время той встречи. Почему это причиняет ей такую боль сейчас?

«Господь, он — врач, а делает аборты! Я не хочу даже приближаться к нему…

Помоги мне защитить своего ребенка!»

Джеймс Майкл Уайатт. Дина не могла отделаться от мыслей о нем.

Она проехала Хелсбург и Виндзор. Поток машин медленно двигался, потом слегка набрал скорость, проезжая мимо парка. У Дины было такое чувство, как будто она двигалась к катастрофе. Что ждет ее в Сан-Франциско? Впереди показался Сан-Рафаэль. Пять полос шоссе сократились до трех. Откуда у нее это неприятное чувство в животе? Почему в висках стучит, перед глазами все затуманивается? Может, она голодна? Наверное, надо остановиться и что-нибудь поесть. На большом зеленом знаке было написано: «Нст-Блайтдейл».

«Мы с Синтией живем в долине Милл». Это совсем рядом.

Дина съехала на обочину. Бак был наполовину пуст, кроме того, ей надо было в туалет. Почему бы ей не остановиться здесь?

Она заехала на заправку «Шеврон»; когда вылезала из машины, почувствовала, как болит спина. Подошел работник.

— Где у вас телефон?

— Внутри, рядом с туалетом.

— Спасибо!

Сначала она зашла в туалет. Ее щиколотки распухли, и страшно болела спина.