Дитя волн

Слова Сэра Руфуса, а также интонация, с которой они были произнесены, показались участникам завтрака несколько странными. Однако настаивать на объяснении было неуместно – наверняка у джентльмена и жокея были свои основания, о которых ему не хотелось упоминать, – во всяком случае, все, не сговариваясь, сочли его заявление достаточно серьезным. Так у постели больного, которого по неизвестной причине лихорадит, обычно стараются говорить не о лихорадке, а о чем-то постороннем.

Трапеза завершилась весело. Все напрочь забыли про лошадь – до того самого момента, когда Сэр Руфус, рассыпаясь в тонких и изящных выражениях, которые всегда производили неотразимое впечатление, стал благодарить хозяйку дома за великолепный прием. И ту т с женщиной случился нервный припадок – она вдруг заметила за спиной Сэра Руфуса темно-серый конский хвост, который терся о пиджак и производил при этом весьма громкие звуки. Хвост весело мотался, как бы собираясь принять активное участие в разговоре.

Сэр Руфус Флокс выбежал, не попрощавшись. На улице он вновь обрел нормальный человеческий облик. Много дней с ним не происходило ничего странного. Потом, это было в воскресенье, Сэр Руфус почувствовал приступ тошноты и тут же с ужасом осознал, что его органы стали нечеловеческими – вплоть до печени и селезенки. Он подбежал к большому трюмо, которое специально приобрел совсем недавно, но в нем не отразилось ничего особенного.

Сэр Руфус отправился повидать свою невесту, американку, не богатую, но и не бедного достатка, которую очень сильно любил. Но всякий раз, когда ему по дороге попадалась кобыла, он не мог отвести от нее глаз – и, не в силах совладать с собой, был вынужден отказаться от визита к невесте и зайти в одну из больших конюшен, где обычно содержалось от двенадцати до пятнадцати кобыл. Если бы его возлюбленная могла быть вместе с ним в этом прекрасном, таком чистом заведении! Они уселись бы рядышком на охапку соломы, он с радостью держал бы руки невесты в своих, вдыхая теплый, терпкий запах конюшни…

Следующий день начался плохо. Вместо того чтобы позвонить и распорядиться насчет завтрака, Сэр Руфус, желая привлечь внимание горничной, внезапно заржал, а когда служанка появилась с подносом, стал «выпрашивать сахарку», грациозно кивая и подавая переднюю ногу, как то делают ученые лошади, – причем, что интересно, сахар был в его полном распоряжении.

На улице он сознательно избегал тротуаров, находя особое, хотя и сомнительное удовольствие в том, чтобы проскальзывать между движущимися по мостовой автомобилями.

«Последнее время мир стал каким-то лошадиным», – думал он, стараясь убедить самого себя, что ничем не отличается от всех прочих прохожих.

Сэра Руфуса охватило страстное желание излить душу – во весь голос. Непременно надо было поделиться с невестой своими нынешними ощущениями.

– У вас появилось желание стать лошадью? – переспросила американка. – Вот это да! Зачем же сдерживаться? Нельзя идти против естества. От таких переживаний недолго и заболеть. В один прекрасный день вы станете лошадью – и что, разве мы не станем гулять, как прежде, по Булонскому лесу? Я надену роскошный костюм амазонки, все просто повалятся с ног. Дайте-ка я расцелую ваши ноздри! – воскликнула она со смехом и бросилась ему на шею. – Итак, до завтра, до встречи на аллее Ранела.

Теперь Сэру Руфусу больше ничего не мешало, и в ту же ночь он стал лошадью. На рассвете он спустился по лестнице, стараясь производить как можно меньше шума, и довольно грациозно нажал головой на кнопку, чтобы открыть наружную дверь. Однако лошадь на улице, без седла и недоуздка, вызывает такое же удивление, как, скажем, совершенно голый человек. К тому же – куда идти? На свидание – слишком рано. До самого утра Сэр Руфус, словно злоумышленник, избегал полицейских и даже просто прохожих, которые настолько глупы, что, завидев лошадь без сбруи, тут же побегут вызывать полицию.

Ему все-таки удалось добраться до Булоне кого леса, где Сэр Руфус намеревался пощипать травки. Давно уже хотелось попробовать ее на вкус – и вот наконец подвернулась оказия.

«В сущности, я стал теперь куда спокойнее, – размышлял он. – Чего же я боюсь?»

Муравей заполз ему на ногу и побежал вверх.

«Он мешает не больше, чем и раньше, когда я был человеком».

Лань подошла совсем близко, чтобы поглядеть на него.

«Если бы она знала все! Но лучше ничего ей не говорить. Да и как объясниться с ланью, если я сам еще не уверен, что стал лошадью!»

Лань кокетливо посмотрела на Сэра Руфуса, затем обнюхала его и фыркнула. Может, она приняла его за оленя? Нет, похоже, просто отнеслась с недоверием. Наверное, животные обнюхивают друг друга, чтобы убедиться, не прячется ли под шкурой человек.

Лань попятилась и убежала прочь.

Наконец на аллее Ранела появилась американка. Все-таки она не могла скрыть изумления, увидев, что ее жених действительно превратился в лошадь.

Невдалеке прошел служитель Булонского леса, и Сэр Руфус подумал: «Сейчас я его как лягну!»

Но служитель не обратил на них ни малейшего внимания.