Дитё. Князь

На обратном пути я вдруг обнаружил в траве следы тележных колёс. Вчера, когда я тут проходил, их не было. Судя по колее, тут прошло до десятка телег, видимо переселенцев. По бокам от колеи были следы подкованных лошадей. Мне нужна была лошадь, поэтому определив, куда шёл караван – понятное дело, в сторону Тихого океана, – я направился следом, размышляя о том, как они смогли преодолеть каньон.

Прерия дальше не сказать что была ровная – то холм, то низина, – но я продолжал энергично шагать, когда вдруг заметил на следующем холме, в обход которого шла колея, всадника. До него было с километр, но я определил по деталям одежды, что это белый. Тут рядом с ним появились ещё всадники. Двое. Причём, судя по росту, или дети, или подростки. Низковатые они были.

Всадники молча наблюдали, как я двигаюсь по колее следом за караваном. К всадникам я не пошёл, тут трава примята, идти удобно, а по прерии я в одном сапоге уже ходил, заколебался порезы заживлять.

Вдруг метрах в двух передо мной земля как будто взорвалась, когда в неё врезалась тяжёлая пуля, и с холма раздался хлопок винтовочного выстрела. По знакомому звуку я определил, что стреляли из такого же «Спрингфилда», какой был у меня. Вернее, я его ещё верну, хрен он англичашкам достанется.

Остановившись, я посмотрел на всадника, что держал в руках винтовку, и сказал:

– Сами напросились.

В это время раздался второй выстрел, но уходить в сторону я не стал, хорошо различимая пуля ушла вбок, пролетела в полуметре от моего левого плеча и зарылась за спиной. Похоже, этот удод на холме стрелял на поражение, но стрелком оказался хреновым, с полукилометра попасть не может.

Сойдя с колеи и набирая скорость, я побежал к всадникам. Там забеспокоились, и выстрелы начали доноситься с периодичностью семь раз в минуту. Причём стрелял взрослый, мальчишки просто смотрели, хотя у одного в руках было что-то вроде винтовки. Но он не спешил её вскидывать и целиться в меня.

Пока я бежал, успел убедиться, что взрослый действительно стреляет на поражение. Приходилось на бегу во время выстрела уходить в сторону и, не снижая скорости, продолжать сближаться. Когда до неизвестных мне переселенцев осталось порядка ста метров, взрослый в одежде ковбоя и с пышными усами развернул коня и, гикая, исчез на противоположном склоне холма. Чуть помедлив, испуганные мальчишки – я видел их лица, последовали за ним.

Поднявшись на холм, я убедился, что был прав в своём предположении – внизу тонкой змейкой уходили вдаль повозки переселенцев, накрытые белыми тентами. Всадник уже был среди группы возбуждённых мужчин. Ковбой что-то экспрессивно говорил, показывая в мою сторону, те молча слушали. В это время толпы достигли мальчишки и присоединились к разговору, видимо не поддержав ковбоя. Потому как тот стал ещё больше размахивать руками.

Хмыкнув, я направился вниз. Готов поставить золотую монету, что этот удод – проводник у переселенцев и сейчас уговаривает их выступить против меня единым фронтом.

Караван терпеливо стоял, ожидая, когда я доберусь до него. У многих в руках были ружья, у троих, включая ковбоя, ещё и револьверы на бёдрах. При приближении я опознал в руках одного из мальчишек мелкашку. В опытных руках очень серьёзное оружие, тем более выстрел не такой громкий, как у обычного ружья.

При моём приближении вперёд вышел пожилой мужчина с посеребрённой годами окладистой бородой. Подняв руку, он сказал:

– Здравствуй, юноша. С добром ли ты, али с плохими помыслами?

– Привет, – кивнул я. – К вам у меня претензий нет. А вон ту мразь я собираюсь убить. Он в меня стрелял.

– Наш проводник принял тебя за индейца, прости его, Бог велит простить, – сказал бородатый.

Присмотревшись, я понял, что это переселенцы-фанатики одного из направлений церкви.

– Суньте себе своего Бога в задницу, дядя, – хмуро буркнул я и, посмотрев на прячущегося за спинами ковбоя, сказал: – Ты выйдешь ко мне, подонок, или так и будешь прятаться за чужими спинами?

– Пропустите меня, – велел тот и действительно вышел вперёд со старым револьвером в руках. Это был «Ремингтон» образца 1864 года с накладками из орехового дерева на рукоятке.

Ни слова не говоря, он выстрелил, я успел метнуться в сторону, среагировав на движение пальца на спуске, и пуля, пролетев мимо, попала в женщину, стоявшую позади меня, второй выстрел унёс жизнь мальчишки, что стоял рядом. Следующий выстрел ковбой сделать не успел и упал, получив от меня удар кулаком в горло.

– Как видите, этот мужчина – убийца. Думаю, нужного его линчевать, – громко сказал я, чтобы перекричать ропот и жалостливые крики женщин.

– Бог велит нам прощать… – начал было говорить бородатый, но покачав головой, я наклонился и свернул ковбою шею.

Подхватив револьвер, я снял с него пояс с патронташем, перепоясался, обшарил его карманы, прошёл через расступающуюся толпу к коню неизвестного ковбоя и, похлопав того по холке, спросил:

– Кто-нибудь продаст мне рубаху, шляпу, сапоги и штаны?

Мужчина, что склонился над убитыми со слезами на глазах, вздрогнул и, медленно встав, ответил: