Дитте – дитя человеческое

Давно уже наступило утро, — это Дитте видела по солнцу. Маленькие плутишки сговорились вчера дать ей поспать подольше и тихонько выбрались из перин, но потревожив ее.

— Ах вы, плуты! — сказала Дитте, свешивая ноги с постели. — Мне бы надо было встать пораньше да прибрать все.

— Все уже прибрано! — кричали они, радуясь, что так ловко провели се.

Пока Дитте одевалась, они заставили ее рассказывать про Хутор на Холмах: про скотину, про кота, похожего на их Перса, про пожилого поденщика с табачным ртом и черными лошадиными зубами.

— А еще у него страсть — целоваться, — прибавила Дитте, — проходу от него нет.

— Тьфу ты, мерзость! — Кристиан не мог не сплюнуть в открытое окно. Тут он заметил лодки, идущие в гавань. — Отец домой плывет! — крикнул он и, выскочив в кухонную дверь, помчался с радостным криком по песку.

Остальные двое тоже заторопились, но Поулю, во всем подражавшему Кристиану, непременно понадобилось тоже плюнуть через окошко. Он вскарабкался на скамейку, чтобы дотянуться до окна, и все-таки оплевал всего себя. Пришлось Дитте обтирать его. На все это понадобилось время; наконец он вырвался и тоже побежал на берег. На бегу он то и дело спотыкался и падал, — так он торопился. Все такой же был забавный бутуз.

И Дитте хотела пойти на берег, да в стенку постучали. Это звала ее матушка Дориум. Дитте заглянула к ней.

— Слышала, что ты пришла, — простонала старуха. — Голос твой услыхала.

Она откашливалась при каждом слове, мокрота так и клокотала в ее горле, словно картошка в котелке на огне. Лежала она, как всегда, ужасно неудобно. Дитте попыталась поправить подушки у нее под головой, они были холодные и липкие, как клеенка.

— Да, вот, лежишь тут и гниешь, и смерть все не приходит, — жаловалась старуха. — Некому обо мне позаботиться, и никому я не нужна. Сын в море и никогда домой не заглядывает, а невестка все гуляет. Теперь, говорят, опять на сносях. Сама-то плохо вижу. Да и не все ли равно, только бы помереть скорее. Кабы не Якоб Рулевой, совсем бы пропала, он один только и заходит ко мне, старухе. Подойди-ка поближе, я тебе скажу кое-что по секрету, но ты никому ни гу-гу! Якоб почти нашел слово и скоро застрелит Людоеда.

— Хорошо, кабы так, — сказала Дитте. — Всем стало бы легче.

— Не правда ли? Только не проговорись никому, не то все может рухнуть.

— Не проветрить ли тут немножко?

Дитте чуть не задыхалась от вони.

— Ой, нет, нет! — И старуха раскашлялась при одной мысли об этом.

Дитте беспомощно огляделась кругом. Следовало бы помочь, но с чего начать?..

— Да брось все, как есть, — сказала старуха. — Я уже привыкла, обтерпелась, лучшего мне и не надо.

Дитте прямо дурно становилось, но бросить старуху в таком положении она не могла. Не привыкла она ни от чего отвиливать. К счастью, послышался голос отца, который звал ее.

— Немудрено, что ты чуть не задохнулась, — сказал он, видя, что Дитте ловит воздух ртом. — Я человек ко многому привычный, да и то меня тошнит, коли я только нос к ней в дверь суну. Но тут ничего не поделаешь. Время от времени у нее чистят и прибирают, но сейчас же начинается то же самое. По-настоящему-то ее бы надо в больницу, да трактирщик не велит. Боится, наверное, что тогда узнают, какой тут был за ней уход. У нее, говорят, страшные пролежни, вся она в грязи и во вшах, о ноги совсем отнялись.

— А где близнецы? — спросила Дитте.

— Один недавно упал с пристани и утонул. Мать стояла тут же, белье полоскала, он рядом вертелся. Но она даже не заметила ничего и пошла себе домой преспокойно. Вот она какая разиня и нерадивая! Ребенка нашли потом под самым плотом. А другого сначала мы на время к себе взяли, потом отправили к родным в деревню.

— А почему трактирщик совсем им не помогает?

— Наверное, сердит за то, что сын ушел в море, а не остался тут рыбачить на него.

Сегодня было воскресенье, и это сказывалось во всем. Солнце как-то особенно, по-праздничному светило на дюны, пристань и море. Мягкие солнечные лучи озаряли хижины. Колья для просушки сетей красовались в прозрачном синем воздухе, как будто выстроились в ряд парни, заложившие от нечего делать руки в карманы. Такой день требовал, чтобы его отпраздновали по-настоящему. Ларс Петер решил пожертвовать своим сном и устроить большую прогулку.

— Наплевать, один раз не поспать не беда! — весело ответил он на возражения Дитте. — В молодости случалось же не спать по нескольку суток. А впереди целая вечность, чтобы выспаться.

Преинтересно было бы прогуляться на озеро Арре. Заодно поглядеть на Сорочье Гнездо. Ларса Петера туда привлекало многое. Но дети все-таки предпочитали погулять там, где они еще никогда не бывали. Да вот, в другом рыбацком поселке, мили за две отсюда, как раз сегодня, по случаю открытия мола, большой праздник. Ларс Петер ухватился за эту мысль. Вот, пожалуй, случай присмотреть себе какое-нибудь другое занятие, — здесь ему порядком надоело.