Дитте – дитя человеческое

— Это, пожалуй, наказание за то, что он не заставил тебя испытать любовные муки. Как поглядишь порою кругом да пораздумаешь, так и кажется, что мы, женщины, собственно, для любовных мучений и созданы и что они нам приятнее бесплодия. Да и не так-то много мы терпим от мужчин, как об этом кричим. Люди ведь лицемерны, и мы, женщины, любим прикинуться более чувствительными, чем бывает на самом деле. Я думаю, ты могла бы без горя прожить жизнь с Карлом. Он все-таки не как все. Правда, начал он неладно, но счастье строится по-разному. Теперь-то он полюбил тебя, будь спокойна.

— Да я-то его не люблю! — с жаром ответила Дитте. — Он такой малодушный.

Старушка погладила ее по руке:

— Да, да, теперь у тебя есть ребенок, и не стоит больше сокрушаться о прошлом. Но вот поживешь на белом свете и узнаешь, что малодушных мужчин не так-то мало, хотя с виду они, пожалуй, и не кажутся такими. Сумеешь ли ты еще устоять перед теми, кто носит шапку набекрень? А теперь прощай пока, — мне надо отдохнуть.

— Не накрыть ли сначала вам к ужину?

— Нет, старичок мой сам с этим справится, — надо же ему чем-нибудь заняться. Но позволь мне хорошенько поцеловать твоего мальчугана на прощанье.

Дитте положила ребенка старушке на руки.

— Удивительно, как много может сказать человеку такой вот крошка… больше, чем сказала иному вся его долгая жизнь. А ведь он еще не смыслит ничего, только парным молочком пахнет! Дети придают жизни такую чистоту и вкус… А говорят, что человек рождается во грехе! Мудрено!.. Но унеси малютку, пока он не раскричался. Будьте же счастливы вы оба!

— Я еще зайду как следует проститься с вами перед своим отъездом, — сказала Дитте, наклоняясь, чтобы взять ребенка.

— Нет, лучше не надо, больно уж тягостно прощаться. А вот что я хочу еще сказать тебе, дитя: что я благодарю бога за встречу с тобой. Ты много дала нам с мужем, сделала нас богаче, — это твоя заслуга, что мы снова поверили в жизнь и людей. — Старушка взяла Дитте обеими руками за щеки.

— Мой старик говорит, что у тебя золотое сердце! Только бы тебе прожить с ним благополучно! Думай немножко и о себе самой. Это необходимо здесь, на земле, где большинство думает только о себе.

Она поцеловала Дитте еще раз и легонько оттолкнула от себя. Дитте не многое поняла из речей старушки, но почувствовала, что это было последнее прощанье, и по дороге домой всплакнула. Старушка была ей настоящей матерью в это тяжелое время, самой любящей, нежной матерью. А вот теперь и она уйдет, как в свое время ушла бабушка, — туда, где нет ни слез, ни печали. Кто же будет подбодрять Дитте, говорить ей, что она, несмотря ни на что, славная маленькая женщина?..

Ларс Петер выпряг лошадь. Он обзавелся старой телегой и лошадью, то есть пока что брал их напрокат, и снова развозил по окрестным хуторам селедку. В задней части кузова лежал разный хлам, который он скупал по дворам. Лошадь с телегой помещались в покинутом жилье старухи Дориум, а паслась лошадь на лужайках между дюнами. Теперь уж не было на свете трактирщика, когда-то зорко следившего за тем, как изворачивается и чем промышляет бедный люд.

— Что случилось? — с испугом спросил Ларс Петер, увидав заплаканное лицо Дитте. — Не с малюткой ли что?

— Я была у старичков, — сказала Дитте, торопясь скрыться за дверями от дальнейших расспросов. Ей тяжело было подумать о том, что старушка скоро умрет. Передав ребенка сестренке Эльзе, она начала готовить еду для отца. Он всегда возвращался из поездок очень голодным. Времена были не прежние: куда девалось старинное хлебосольство крестьян? Они стали скупыми, — все копили на продажу, изо всего извлекали деньгу.

Дитте понять не могла: кто покупает у крестьян всю эту массу продуктов? Семья Ларса Петера, во всяком случае, — почти ничего не покупала. Дитте прибавила кусочек сала и вяленую треску, оставленную отцу от их обеда, и этот кусочек имел свою особую историю. Кристиан сберег его от своего завтрака на хуторе — или где он там раздобыл его? — и сунул Эльзе в школе, чтобы она снесла домой. Отец так давно не пробовал сала. Да, в доме давным-давно не водилось ни кусочка мяса, и как похоже на Кристиана — подумать об этом!.. Поджаривая сало, Дитте озабоченно поглядывала в окно — не бегут ли прожорливые мальчишки! Они живо почуют запах и непременно явятся — голодные, жадные… А тогда не много достанется отцу.

Ларс Петер скоро пришел и, разумеется, по пятам за ним Поуль и Ас. «Ах!» — втянули они в себя воздух и уселись за стол рядом с отцом. Дитте готова была ударить их ложкой.

— Да ведь этак тебе самому ничего не останется! — сказала она чуть не плача. — И мы ведь отобедали уже!

Но Ларс Петер только посмеивался, потчуя мальчуганов.

— Ну, я нашел, куда пристроить малыша, — сказал он тихо, когда поел и набил трубку.

Около Ноддебо проживала одна бездетная пожилая хусманская чета, и он полагал, что у них ребенку будет хорошо.

— А ты по-прежнему хочешь в столицу? — спросил он. — Не думаешь, лучше попробовать сначала у нас в провинции… в Фредериксвэрке, например, или в Хиллерэде? Поближе к ребенку… и к нам?