Дитте – дитя человеческое

Желая выехать на другой день как можно раньше, они еще с вечера погрузили на телегу все, что хотели увезти с собою. До поселка путь был не близкий, а хотелось приехать туда засветло, чтобы успеть устроиться на ночь. Поэтому сегодня пораньше улеглись спать — все порядком устали за этот полный треволнений день. Спали на гумне, прямо на сене, так как все постели были уложены на возу.

Утром с самого пробуждения все пошло по-необычному. Спали одетыми, и теперь оставалось только ополоснуть лицо водой у водопойной колоды. И это уже предвещало что-то новое, приятное. Затем надо было напиться кофе и отвести корову к соседям, куда за нею должны были прийти новые хозяева. Наконец наступило время выезжать. Большого Кляуса запрягли. На самый верх воза взгромоздили поросенка, кур и троих ребятишек. Преинтересно начиналась новая жизнь!

Один только Лapc Петер не испытывал радости. Под каким-то предлогом он обогнул угол дома и, зайдя за сарай, остановился и окинул взглядом свои бывшие владения. Много раз стоял он на этом месте и глядел вниз на свое поле. Вон там он ходил и работал в поте лица, пережил много и дурного и хорошего; здесь была ему дорога каждая канавка, знаком каждый камень, каждая трещинка в земле. Как-то сложится для него будущее на новом месте? Ларс Петер не в первый раз начинал жизнь сызнова, но никогда еще с таким ничтожным запасом бодрости. Его ум и сердце начинали тяготеть к прошлому.

Зато дети смотрели только вперед, заставили Дитте рассказывать им про море и побережье, которые она помнила со дней своего детства у бабушки, и ждали от новой жизни всяких чудес.

IX

Кому вилы в бок, кому хлеба кусок

Зима выдалась долгая, суровая и тяжелая. Ларс Петер был уверен, что сразу купит пай в рыбацкой артели, но оказалось, что ни одного свободного пая нет, и всякий раз, как он напоминал трактирщику об его обещании, тот отделывался словами: «Это от тебя не убежит. Дай срок».

Дай срок! Трактирщику легко было говорить. А тут человек болтается без дела и проедает с семьей последние гроши!.. И разве можно ждать, чтобы с кем-нибудь из рыбаков произошло несчастье, а самому занять его место? Не велика радость!

У Ларса Петера были основания надеяться, что трактирщик поможет ему приобрести рыболовный бот покрупнее и предоставит ему самому подобрать артель, Так Ларс Петер представлял себе дело, пока не переехал сюда, но, как видно, он ошибался.

Пока что он только помогал то одному, то другому, заменял заболевших и роптал. А трактирщик продолжал твердить: «Ну, подожди еще. Все придет в свое время. А пока забирай у меня в лавке все, что нужно».

Похоже было, что он держит Ларса Петера про запас для чего-то получше.

Наконец и весна пришла. И сразу дала себя знать на пасху страшными бурями, натворила много бед на побережье. Однажды утром бот Ларса Йенсена вернулся без своего старшины — огромная волна смыла его за борт.

— Вот теперь тебе нужно пойти к трактирщику, — сказали Ларсу Петеру двое оставшихся пайщиков.

— А не вернее ли пойти к вдове Ларса Йенсена? — спросил он. — Ведь пай-то теперь к ней перешел!

— Ну, мы в эти дела не вмешиваемся, — осторожно ответили те. — Ступай к кому хочешь! Но если у тебя водятся деньжонки, сдай их лучше в сберегательную кассу — хижине долго ли до пожара? — Они загадочно усмехнулись и повернулись спиной к Ларсу Петеру.

Он подумал-подумал… «Не тут ли загвоздка?» Потом взял свои две тысячи крон, оставшихся от аукциона и отложенные на постройку домика, и пошел к трактирщику.

— Я пришел к тебе с просьбой… возьми у меня на хранение деньги, — начал он тихим голосом. — Говорят, у тебя тут сберегательная касса.

Трактирщик пересчитал деньги и спрятал к себе в бюро.

— Дать квитанцию? — спросил он.

— Ну-у, и так, пожалуй, обойдется, — нерешительно проговорил Ларс Петер. Он бы не прочь был получить расписку на эти деньги, но не смел потребовать ее. Похоже было бы, что он не доверяет.

Трактирщик защелкнул крышку бюро. Звук этот отозвался в ушах Ларса Петера, как будто комок земли с шумом ударился о крышку гроба. А трактирщик сказал:

— Это будет твой залог за пай. Я думаю, ты заменишь Ларса Йенсена.

— Так мне бы вернее уговориться на этот счет с его вдовой, а не с тобою. Ведь это ее пай теперь.

Трактирщик повернулся к нему всем своим огромным корпусом.

— Ты, я вижу, лучше меня знаешь, что тут в поселке мое и что твое дело!..

— Нет, как можно… я только думал… — пробормотал Ларс Петер.

Выйдя из лавки, Ларс Петер пришел в себя. Черт его знает! С этим страшилищем всегда как-то, словно сам не свой. Уж одно то, что у него шеи вовсе нет… И голова огромная… А силища у него, говорят, прямо медвежья. И ума хоть отбавляй. Кого хочешь вокруг пальца обведет, и все выйдет по его. Нет, куда уж тягаться с ним. Вот и сейчас — надо было бы хорошенько обдумать свой ответ, чтобы сразу, так сказать, разрубить узел, а он вместо того стал прикидывать в уме силу этого человека, говорят, непомерную.

Словом, Ларс Петер был очень недоволен своим разговором с трактирщиком, но рад был, что так или иначе покончил с делом.