Дюна

— Это больше, чем богатство, — сказал он. — У нас тысячи таких тайников, и лишь некоторым из нас известно их местонахождение. — Он склонил голову к плечу. Глоб бросал блики желтого света на его лицо и бороду. — Слышишь?

Они прислушались.

Звуки падающей воды, доносящиеся от водяной ловушки, заполняли все помещение. Джессика увидела, что все члены отряда обратились в слух. Только Пол, казалось, находился далеко отсюда.

Для Пола этот звук казался тиканьем часов, уносящим с собой мгновения. Он чувствовал, как время струится сквозь него, как улетают его частички.

— Было подсчитано, сколько нам нужно воды. Когда мы получим это количество, мы изменим лицо Арраки.

Отряд отозвался шепотом:

— Би-ла кайфа.

— Мы покроем дюны густыми травами, — сказал Стилгар, и голос его окреп. — Мы напитаем водой почву, и на ней вырастут леса.

— Би-ла кайфа, — нараспев подхватили люди.

— С каждым годом будут отступать полярные льды.

— Би-ла кайфа, — пропели воины...

— Мы превратим Арраки в уютную планету — с тающими льдами на полюсах, с озерами в умеренных широтах, и только песчаная пустыня останется для Создателя и его спайса.

— Би-ла кайфа.

— И ни один человек никогда не будет испытывать жажды. Вода будет ждать его в родниках, озерах и реках. Она побежит по каналам и оросит наши поля. Каждый человек сможет зачерпнуть ее, стоит лишь протянуть руку.

— Би-ла кайфа.

Джессика догадалась, что его слова — составная часть обряда, и отметила, что она инстинктивно отзывается на них с благоговением. «Они в союзе с будущим, — подумала она. — У них есть вершина, которую нужно покорить. Это мечта ученого... и эти простые люди, эти крестьяне полны ею».

Она обратилась мыслями к Льету Кайнзу, экологу императора, принявшему обычаи и образ жизни туземцев, и удивилась ему. Эта мечта была из тех, что пленяют человеческие души, и она чувствовала в ее создании участие эколога. Мечта была из числа тех, за которые отдают жизнь не раздумывая. Это был еще один необходимый ингредиент, в котором так нуждается — она это чувствовала — ее сын. Люди, видящие перед собой цель. Таких людей легко превратить в фанатиков. Ими можно управлять, как собственным оружием, и они добьются ради Пола чего угодно.

— Теперь мы уходим, — сказал Стилгар, — и будем ждать появления первой луны. Когда путь Джемиза станет безопасным, мы пойдем домой. Подтвердив свое согласие с вождем, люди двинулись за ним и, оставив позади водный бассейн, начали подниматься по лестнице.

Пол, идя следом за Чани, почувствовал, что миновал жизненно важный момент, что он упустил возможность принять важное решение и теперь находится в плену собственного мифа. Он знал, что видел это место раньше, детально изучал во фрагментах пророческих снов на Каладане, но сейчас всплыли такие детали, которых он не видел раньше. Он ощутил новое для себя чувство удивления перед ограниченностью своего дара. Это было подобно тому, как если бы он путешествовал на волне времени, то в глубине ее, то на поверхности, а вокруг него поднимались и опадали другие волны, показывая и скрывая то, что рождалось на их поверхности.

И над всем этим, точно утес над волнами прибоя, впереди смутно маячил дикий джихад, насилие и кровопролитие.

Отряд прошел через последнюю дверь в главную пещеру. Огни были потушены, покрытия у входа сняты, и в пещеру вошла ночь и звезды, воцарившиеся над пустыней.

Джессика подошла к уступу скалы перед входом в пещеру и посмотрела на звезды. Они были яркими и низкими. Вдруг она услышала звуки бализета и голос Пола, напевающего мелодию. В его голосе была насторожившая ее меланхолия.

Из глубины пещеры послышался голос Чани:

— Расскажи мне о воде твоего родного мира, Пол Муаддиб.

И ответ Пола:

— В другой раз, Чани, — я тебе обещаю.

«Откуда эта грусть?» — удивилась Джессика.

— Это хороший бализет, — сказала Чани.

— Очень хороший, — согласился Пол. — Как ты думаешь, Джемиз не возражает против того, что я на нем играю?

«Он говорит о мертвом в настоящем времени», — отметила Джессика. Ее беспокоил скрывающийся за этим смысл.

— Джемиз любил музыку, — вставил чей-то мужской голос.

— Тогда спой мне одну из твоих песен, — попросила Чани.

«Сколько женского кокетства в этом девичьем голосе, — подумала Джессика. — Я должна предупредить Пола насчет коварства женщин... и как можно скорее».

— Это песня моего друга, Гурни, — сказал Пол. — Боюсь, что его уже нет в живых. Он называл эту песню «вечерней».

Все затихли, слушая голос Пола — приятный юношеский тенор, сопровождаемый аккордами бализета:

Это чистое время последних затухающих угольков...

Золотое сияние солнца, тонущее в ранних сумерках.

Эти сумасшедшие чувства, неистовые ласки

В воспоминаниях супруги.

Джессика почувствовала вербальную музыку в своей груди — языческую, несущую звуки, которые внезапно и властно встряхнули ее, принеся ощущение собственного тела и его нужд. Она слушала в напряженном молчании:

Ночь, развесившая хрустальные кадильницы...

Это для нас?

Для нас эти игры...

Свет твоих глаз...

Эти искры любви,

Вспыхивающие в наших сердцах...

Эти искры любви,

Наполняющие наши желания.