Дюна

— Всему этому учат в школе Бене Гессерит, — сказала Джессика. — Тебе об этом известно, Хара. Неужели ты хочешь отказать дочери в праве на наследственность?

— Преподобная мать! Ты знаешь, что сама я не придаю этому никакого значения, — сказала Хара. — Но люди в сьетче шушукаются, и я вижу в этом опасность. Они говорят, что твоя дочь — ведьма, что другие дети не хотят с ней играть, что...

— Разве у нее так мало общего с другими детьми? — удивилась Джессика. — Она не ведьма, просто она...

— Я знаю это!

Джессику поразила страстность, прозвучавшая в голосе Хары. Она посмотрела на Алию. Ребенок казался погруженным в свои мысли, всем своим видом выражая... ожидание. Джессика снова перевела взгляд на Хару.

— Я чту тебя как члена семьи моего сына, — сказала Джессика. Алия потерлась о ее руку. — Ты можешь открыто говорить обо всем, что тебя беспокоит.

— Скоро я перестану быть членом семьи твоего сына, — сказала Хара. -Я долго ждала этого дня — ради моих сыновей, ради специального обучения, которое они получали как сыновья Узула. Я мало что могу им дать: всем известно, что я не делю ложе с твоим сыном.

Алия снова шевельнулась возле матери, полусонная, теплая.

— И все же ты была доброй спутницей для моего сына, — сказала Джессика. И поскольку эта мысль была в ней всегда, она повторила про себя сказанные вслух слова: «Спутницей, не женой...» Потом Джессика обратилась мыслями к главному, к тому, о чем говорили сейчас в сьетче: связь ее сына и Чани превратилась в нечто постоянное, в брак.

«Я люблю Чани», — подумала Джессика и тут же напомнила себе о том, что нужды знатных домов могут расходиться с любовью. Браки у них преследуют другие цели, нежели удовлетворение чувств. — Думаешь, я не знаю, какие планы ты строишь для своего сына? спросила вдруг Хара.

— Что ты имеешь в виду? — голос Джессики прозвучал непривычно резко. — Ты хочешь объединить под ним все племена, — сказала Хара.

— Разве это плохо?

— Я вижу в этом опасность для Пола... и Алия — часть этой опасности. Алия еще ближе придвинулась к матери. Теперь глаза ее были широко раскрыты: она внимательно изучала Хару.

— Я наблюдала за вами обеими, когда вы вместе, — сказала Хара, — я видела, как вы касаетесь друг друга. Алия подобна моей собственной плоти, потому что она сестра того, кто для меня все равно что брат. Я наблюдала за ней и охраняла ее со времени раззии, когда мы перебрались сюда, с того времени, когда она была совсем младенцем. И я многое за ней замечала. Джессика почувствовала, как в сидящей рядом Алии начинает расти беспокойство.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — сказала Хара. — О том, что ей известно все наперед, о чем мы собираемся с ней говорить. Когда здесь был младенец, в таком возрасте понимающий водную дисциплину? И у какого ребенка первыми словами, обращенными к няне, были: «Я люблю тебя, Хара»?

Алия подняла голову и посмотрела на мать.

— Я обладаю силой разума. Преподобная мать, — проговорила Хара. — Я могла бы быть сайадиной. Я видела то, что видела.

— Хара... — Джессика пожала плечами. — Я не знаю, что тебе сказать. -И она поняла, что эти, такие затертые, слова точно передают ее чувства. Алия выпрямилась и расправила плечи. Джессика почувствовала, что время ожидания истекло, пришло время для решения и печали.

— Мы совершили ошибку, — заявила Алия. — Теперь нам нужна Хара.

— Это случилось на обряде Семени, когда ты изменяла Воду Жизни, а Алия была внутри тебя, в твоем чреве, — напомнила Хара.

«Нужна Хара?» — спросила себя Джессика.

— Кто, кроме тебя, может говорить с людьми и заставить их понимать меня? — настаивала Алия.

— Чего же ты от нее хочешь? — спросила Джессика.

— Она сама знает, что делать, — возразила Алия.

— Я расскажу им правду, — подхватила Хара. Ее лицо внезапно стало старым и печальным, на оливковой коже резче обозначились морщины. — Я расскажу им, что Алия только кажется маленькой девочкой, на самом же деле она никогда не была ребенком.

Алия покачала головой. Слезы бежали по ее щекам, а Джессика чувствовала такую печаль, как будто скорбь дочери заставила забыть обо всем на свете.

— Я знаю, что я урод, — прошептала Алия.

Слышать подобные слова из уст ребенка было нестерпимо.

— Ты не урод! — воскликнула Хара. — Кто осмелился назвать тебя уродом?

И снова Джессика поразилась страстности голоса Хары. Вдруг она поняла, что суждение Алии верно — Хара действительно им нужна. Племя поймет Хару, и слова ее, и чувства, ибо было очевидно, что она любит Алию так, как будто та была ее собственной дочерью.

— Кто сказал тебе это? — повторила этот вопрос Хара.

— Никто.

Краем материнской абы Алия вытерла слезы и разгладила платье в том месте, где смяла его.

— Тогда не смей так говорить! — воскликнула Хара.

— Я не буду.

— А теперь, — сказала Хара, — расскажи мне, что с тобой произошло, чтобы я могла рассказать об этом всем остальным.

Алия посмотрела на мать. Джессика кивнула.

— Однажды я проснулась, — начала Алия. — Это было похоже на пробуждение ото сна, если не считать того, что я не помнила, когда заснула. Это было в теплом и темном месте. И я испугалась.