Дюна

Она почувствовала прикосновение ножа к спине и поняла, что Гурни хочет убить ее. За что? Она не видела причины, ибо он был не из тех людей, кто может стать предателем. Но его намерение было достаточно ясно, и мозг ее лихорадочно заработал. Над таким человеком нелегко одержать верх. Это был человек, искусный в битвах, искушенный до мозга костей в смерти и насилии. Это был сложный инструмент, возобладать над которым было непросто.

— Ты думаешь, тебе удалось убежать, да, ведьма?! — зарычал Гурни.

Прежде чем она успела осмыслите ситуацию и ответить, занавеси раздвинулись, и вошел Пол.

— Вот он, ма... — Пол осекся, осознавая происходящее.

— Оставайтесь на своем месте, мой господин, — приказал Гурни.

— Что здесь... — Пол на мгновение потерял дар речи.

Джессика открыла было рот, но руки крепче сомкнулись вокруг ее шеи.

— Ты будешь говорить только тогда, когда я тебе позволю, ведьма! пригрозил Гурни. — Я хочу узнать от тебя только одно, чтобы и сын твой услышал это, и я готов вонзить вот этот нож тебе в сердце при малейшем признаке твоего противодействия. Голос твой останется монотонным, ты не посмеешь шевельнуть ни одним мускулом. Ты будешь действовать с чрезмерной осторожностью, чтобы заработать себе несколько лишних секунд жизни. И, уверяю тебя, это все, что тебе осталось.

Пол сделал шаг вперед.

— Гурни, старина, в чем...

— Стойте там, где стоите! — рявкнул Гурни. — Еще шаг, и она мертва.

Рука Пола скользнула к рукоятке ножа. С ледяным спокойствием он проговорил:

— Тебе придется объясниться, Гурни.

— Я дал клятву уничтожить предателя твоего отца, — сказал Гурни. -Неужели ты думаешь, что я могу забыть человека, который освободил меня от рабства у Харконненов, подарил мне свободу, жизнь, честь... подарил мне дружбу — то, что я ценю превыше всего. Теперь предатель в моих руках и никто не может мне поме...

— Больше ошибиться ты не мог, Гурни, — прервал его Пол.

А Джессика подумала: "Вот оно что! Какая насмешка судьбы!?

— Ошибаюсь, я?! — взревел Гурни. — Давай лучше послушаем саму виновницу. И да будет ей известно, что ради подтверждения этих сведений я давал взятки, шпионил и шел на хитрости. Я даже дал семуту капитану охраны Харконненов, чтобы услышать от него подробности этой истории.

Джессика почувствовала, что хватка руки, сжимавшей ей горло, ослабела, но прежде чем она успела заговорить. Пол сказал:

— Предателем был Уйе. Я все расскажу тебе, Гурни. Улики очевидны, и опровергнуть их невозможно. Мне безразлично, как ты пришел к своим беспочвенным подозрениям, но если ты причинишь вред моей матери... — Пол выхватил из ножен криснож, — ...я возьму твою жизнь.

— Уйе был кондиционным медиком! — завопил трубадур. — Он был предназначен для имперского дома. Он не мог стать предателем!

— Я знаю способ устранить кондиционность, — сказал Пол.

— Улики? — требовал Гурни.

— Улики не здесь, они в сьетче Табр, далеко на юге, но...

— Это уловка! — задохнулся от гнева Гурни, и его рука плотнее сомкнулась вокруг горла Джессики.

— Нет, не уловка, — в голосе Пола прозвучала такая печаль, что сердце Джессики дрогнуло.

— Я видел сообщение, перехваченное у агента Харконненов, — заявил Гурни. — В нем прямо говорилось...

— Я тоже видел его. Мой отец показал мне его однажды ночью и объяснил, что это трюк Харконненов, чья цель — заставить его подозревать женщину, которую он любит.

— Айях! — пробормотал Гурни. — Ты не...

— Спокойно, — остановил его Пол. Монотонная холодность его слов таила в себе такую твердость, какую Джессике не приходилось слышать ни в чьем другом голосе.

«Он владеет Великим контролем», — подумала она.

Рука Гурни на ее шее дрогнула. Кончик ножа у ее спины неуверенно шевельнулся.

— Чего ты не слышал, так это рыданий моей матери в ту ночь, когда она потеряла своего герцога. — Голос Пола звучал по-прежнему ровно. — И ты не видел, как в глазах ее разгоралось пламя, когда она говорила об убийцах Харконненах. Чего ты не помнишь, так это уроков, полученных тобой в харконненских темницах. И ты еще говорил, что гордишься дружбой с моим отцом! Видно, ты не понял разницы между Харконненами и Атридесами, если не можешь отличить запах харконненской стряпни по особенной, свойственной лишь ей вони?! Неужели ты не постиг того, что верность у Атридесов покоится на любви, тогда как у Харконненов — на ненависти? Неужели тебе не ясен механизм этого предательства?

— Но ведь Уйе... — пробормотал Гурни.

— Улики, которыми мы располагаем, — говорил Пол, — это письмо, написанное его собственной рукой, в котором он сам сознается в своем предательстве. Я клянусь тебе в этом своей любовью к тебе, которая будет гореть во мне даже после того, как я увижу тебя на этом полу мертвым. Слушая своего сына, Джессика восхищалась его мудростью, внутренней силой и самоконтролем.