Дюна

Наконец она ощутила свое тело и поняла, что кисти ее рук и лодыжки связаны, а в рот вставлен кляп. Она лежала на боку, ее руки были связаны за спиной. Она попробовала путы и убедилась, что веревка при напряжении лишь сильнее затягивается. И теперь она вспомнила…

В темноте ее спальни было какое-то движение, что-то сырое и едко пахнущее упало ей на лицо, забило рот, какие-то руки схватили ее. Она задохнулась, чувствуя, что ей дали наркотик. Сознание отступило, и она погрузилась в темноту…

«Свершилось, — подумала она. — Как просто оказалось покорить Бене Гессерит — для этого понадобилось только предательство. Хават был прав».

Она не шевелилась, чтобы не натягивать веревку.

«Это не моя спальня, — подумала она. — Меня куда-то перенесли». Мало-помалу ей удалось добиться контроля над собой. Она смогла ощутить запах собственного пота с примесью страха в нем. «Где Пол? — подумала она. — Что они с ним сделали?»

С помощью древних приемов она заставила себя успокоиться. Но ужас притаился совсем рядом. Лето? Где ты, Лето?

Она почувствовала изменения в окружающей ее темноте. Они начались с появлением теней. Теперь она могла полнее использовать свои ощущения: что-то белое… полоса под дверью… я на полу.

Подходили люди — она чувствовала это по дрожанию пола. «Я должна оставаться спокойной. Я должна быть готова. Может быть, у меня будет только один шанс», — внушала она себе. И снова ей удалось успокоиться. Неритмичное биение ее пульса выровнялось, она закрыла глаза, сконцентрировавшись на приближающихся шагах. Людей было четверо.

Она уловила разницу в их шагах. «Я должна сделать вид, что все еще нахожусь под действием наркотика». Она заставила тело расслабиться на холодном полу и собрала всю свою волю. Услыхав, что дверь отворилась, она почувствовала сквозь закрытые веки, что вокруг стало светлее.

Шаги приблизились, и кто-то наклонился над ней.

— Ты проснулась! — прогремел бас. — Не притворяйся! Она открыла глаза.

Над ней стоял барон Владимир Харконнен. Она узнала комнату, где спал Пол, увидела сбоку его пустую кровать. Охранники остались стоять возле открытой двери, держа в руках зажженные лампы. Из холла бил яркий свет, от которого было больно глазам.

Она посмотрела на барона. На нем была темная фуражка, толстые щеки вздымались красными холмами под паучьими глазами.

— Наркотик действует определенное время, — прогремел он. — Нам с точностью до одной минуты было известно, когда прекратится его действие.

«Как же это возможно? — удивилась она. — Только Уйе мог знать мой вес, мой метаболизм, только он один…»

— Какая жалость, что ты должна оставаться с кляпом, — сказал барон. — У нас бы мог получиться такой интересный разговор!

Барон оглянулся на дверь.

— Войди, Питер.

Того, кто вошел и остановился за спиной барона, она никогда не видела, но этот человек был ей известен: Питер де Бриз, ментат-убийца. Она изучала его ястребиное лицо, чернильно-синие глаза, заставляющие предположить, что он родился на Арраки, хотя изысканность его манер и весь его вид указывали на другое — его плоть никогда не испытывала недостатка воды. Он был высок и строен, пожалуй, слишком изнежен.

— Какая жалость, что мы не сможем с тобой поговорить, моя дорогая госпожа Джессика, — сказал барон. — Тем не менее мне известно о ваших возможностях. — Он посмотрел на ментата. — Не так ли, Питер?

— Как скажете, барон, — ответил тот высоким тенором. Звуки его голоса отдались в ее теле холодом: она никогда не слышала такого пронзительного голоса. Этот голос выдавал убийцу.

— У меня есть сюрприз для Питера, — сказал барон. — Он думает, что пришел получить свою награду — вас, леди Джессика. Но я должен продемонстрировать одно обстоятельство, а именно: он не хочет вас.

— Вы со мной играете, барон? — спросил Питер и улыбнулся.

Видя эту улыбку, Джессика удивилась тому, что барон не отскочил в сторону, пытаясь защититься от этого Питера. Но потом она поняла: барон не мог прочесть смысла этой улыбки — он не знал учения.

— Во многих вопросах Питер наивен, — сказал барон. — Он не представляет себе, какая вы удивительно сложная натура, леди Джессика. Я мог бы доказать ему это, но не хочу тратить на него времени, — теперь барон улыбнулся Питеру, на чьем лице застыло ожидание. — Я знаю, чего вы хотите на самом деле, — вы жаждете власти.

— Но вы обещали мне эту женщину! — воскликнул Питер, начиная терять присущую ему сдержанность.

Джессика, уловив то, что таил в себе этот голос, внутренне содрогнулась: «Как мог барон сделать ментата из этого животного?!»

— Я предлагаю тебе выбор, Питер, — сказал барон.

— Какой выбор?

Барон щелкнул толстыми пальцами.

— Эта женщина и изгнание из империи или герцогство Атридес на Арраки и твое управление по собственному усмотрению — от моего имени.

Джессика следила за тем, как его паучьи глаза изучают Питера.

— Вы можете быть здесь герцогом во всем, кроме титула, — добавил барон.

«Значит, мой Лето умер?» — спросила себя Джессика. Она почувствовала, как в ее груди поднимается немой вопль. Барон продолжал изучать ментата.